Крысиный король. Чайна Мьевиль
оживляя бас, танцуя с мертвым ритмом. Обещала что-то.
Наташа кивала. Ей хотелось слушать и слушать, хотелось напоить свою музыку этой флейтой. Она сардонически улыбнулась. Значит, придется признать поражение. Пока он вел себя прилично, не глядя на нее так, как будто знает о ней все, она согласна была признаться, что хочет слушать его еще и еще.
Наташа тихо спустилась по лестнице и открыла дверь. Он стоял в нескольких футах от нее, прижимая флейту к губам и глядя на ее окно. Увидев ее, он остановился и опустил руки. Ни тени улыбки. Тревожный взгляд.
Она наклонила голову и искоса взглянула на него. Он ждал.
– Ладно, беру. – Он наконец улыбнулся. – Я Наташа. – Она ткнула себя пальцем в грудь.
– Пит, – сказал он.
Наташа посторонилась, пропуская Пита.
Глава 6
Фабиан снова набрал номер Наташи. Занято. Он выругался и бросил трубку. Развернулся и двинулся неизвестно куда. Он поговорил со всеми знакомыми Савла, кроме Наташи, а ведь Наташа была важнее всего.
Фабиан не сплетничал. Узнав об отце Савла, он тут же сел на телефон, не успев даже осознать, что делает, и принялся рассказывать новость всем. Потом бросился за газетой и продолжил обзванивать знакомых. Но это были не сплетни. Он ощущал груз ответственности. Именно это от него и требовалось.
Он натянул куртку и собрал дреды в хвост. Хватит. Надо поехать к Наташе и рассказать ей лично. От Брикстона до Ледброук-Гроув далековато, но как приятно будет подставить лицо холодному ветру и подышать свежим воздухом. Дома ему было плохо. Он несколько часов звонил по телефону, раз за разом повторяя одно и то же: «Седьмой этаж, подумать только… эти уроды не дают с ним поговорить». Новость как будто въелась в стены. Смерть старика сочилась из кирпичей. Фабиану хотелось простора. Надо было прочистить голову.
В карман он сунул газетный лист. Нужную статью он затвердил наизусть: «Короткой строкой. Вчера в Уиллсдене, на севере Лондона, скончался человек, выпавший с седьмого этажа. Полиция не раскрывает подробностей. Сын погибшего помогает следствию». Обвинение, сквозившее в последней фразе, Фабиану не нравилось.
Он вышел из комнаты в грязный общий коридор. Наверху кто-то орал. Грязные разномастные коврики всегда его раздражали, но сегодня просто взбесили. Вытаскивая велосипед, он смотрел на грязные стены и сломанные перила. Этот дом его угнетал. Фабиан с облегчением распахнул дверь.
Фабиан очень неаккуратно обращался с велосипедом. Бросал на асфальт, небрежно прислонял к стенам. И сейчас он неуклюже взгромоздился на него и выбрался на дорогу.
Народу на улице было полно. По субботам люди спешили на Брикстонский рынок или неспешно возвращались, нагруженные дешевой яркой одеждой и пакетами фруктов. Громыхали поезда, перекрывая звуки соки, регги, рейва, рэпа, джангла и хауса и крики: обычная рыночная суета. На углах, вокруг музыкальных магазинов, толпились руд-бои в дурацких брюках, сталкивая кулаки в знак приветствия. Бритоголовые парни в обтягивающих футболках, с ленточками «СПИД», направлялись