Мой Темный-претемный властелин. Любовь Черникова
лучше, и пристально уставилась на тетку:
– Она сказала, что мне придется притвориться ею, когда это потребуется.
Смерив меня высокомерно-брезгливым взглядом, Танелия кивнула и хлопнула в ладоши. Тотчас в покои проскользнули три служанки. Выстроились, потупив взор и сложив на передниках руки.
– К утру приведите ее в порядок, – выплюнула она и удалилась.
Мне достались три взгляда с укоризной. Конечно, для них я лишь юродивая принцесса, которая снова сбежала в проклятую половину. Им из-за меня пришлось подняться ни свет ни заря, а ведь еще целый день трудиться.
– Идите-ка спать, придете за час до завтрака, – распорядилась я тоном, исключающим возражения.
Разговаривать со слугами я умела. Они всегда робели, заслышав от придурочной серьезный тон и уверенный голос. Вот и на этот раз спорить со мной не решились.То ли это, то ли желание провести лишний час в теплой постели сыграли роль, но меня тут же оставили одну.
Содрав разодранную, заскорузлую от запекшейся крови рубаху, отбросила ее в сторону и блаженно откинулась на подушки, радуясь, что проведу ночь здесь, а не среди пауков на холодном полу. Почти забытое ощущение. С мыслью, что еще бы неплохо помыться, мгновенно провалилась в сон.
Приснился мне день накануне побега. Дворец и замок украшали к празднику, на дальний луг ушли подводы с магическим огнем. Тем, что так красиво смотрится в ночном небе. Еще несколько подвезли к кухне припасы, свежие фрукты, овощи, мясо и сыр. Пахло выпечкой. Слуги наводили порядок в коридорах и комнатах, украшали дворец белыми цветами. Настраивали свои инструменты музыканты, и до уха доносились нескладные трели.
Все это не для меня, для Анаретт, естественно. Все что получу я в свой двадцать первый день рождения, это скромный подарок с утра, сухие слова поздравления, да напутствие не выходить лишний раз из покоев и не нервировать гостей. Это в самом лучшем случае. О худшем думать не хотелось.
В тот вечер тетя была необычайно приветлива. Даже обняла, с мечтательной улыбкой глядя куда-то в украшенный лепниной потолок. Меня это насторожило сильнее, чем если бы она отвесила мне звонкую оплеуху вместо приветствия. Пространная речь о том, как летит время и как она сожалеет, порой, о собственном взрывном характере, который мешает ей быть хорошим для меня опекуном, насторожила еще больше.
Потом она ушла, а я, привычно выждав некоторое время, сбежала на конюшню. Там среди лошадей, собак и кошек я чувствовала себя гораздо лучше, чем среди людей. Друзей во дворце у меня не было, дружить со мной попросту опасались, после нескольких демонстраций того, что бывает с теми, кто симпатизирует принцессе Ирении.
Когда на конюшне показалась Анаретт, я спряталась в пустом стойле. Вышло как-то инстинктивно, само по себе. Не то чтобы я ее боялась, но часто именно стычки с сестрой и заканчивались для меня наказанием. Следом за ней вошел, аккуратно прикрыв дверь, красавец Гансар, первый конюх не так давно сменивший слишком старого Гувера. Развернувшись, он бесцеремонно стиснул принцессу в могучих объятья,