Очень высокие горы. Восхождение. Валерий Лаврусь
Он это хорошо помнил. А тут не мог… Но всё же шёл… И Аня. Она шла за Александером, временами оборачиваясь и поглядывая на Юру. Юра ловил взгляд, через силу улыбался и кивал: всё нормально, Ань, всё хорошо. Несколько раз останавливались пить чай, но от него начинало тошнить, слишком крепко заварили его гиды. Нужно было Юре самому. Лимонной кислоты побольше, сахара побольше, чая поменьше… Косяк… Личный Серова косяк.
К пяти часам выбрались на точку выхода на край кальдеры. Гилман-Пойнт. 5681. Перевалили и уселись на странные, неуместные здесь на вершине вулкана дощечки. Юра достал плитку шоколада, разломил на четыре части и раздал. Мерзлый шоколад жевался плохо, превращался в безвкусную кашицу, не таял во рту, был противен, отвратителен, но это было единственное сладкое, что взяли с собой. Забыл Юра аскорбинку. Совсем забыл. Снова косяк! Сплошные косяки…
У Ани тоже замёрзли ноги, непослушными пальцами она взяласль расшнуровывать ботинки, чтобы положить в них химические стельки-грелки. Александер присел ей помогать. Дышалось трудно, с хрипом и свистом, сердце колошматило, наматывая круги в глазах. По высоте они уже были выше Эльбруса. Джама как ни в чём не бывало сидел и вдохновенно врал, что дальше они легко, как по проспекту, дальше подъёма почти нет. Юра слушал, кивал… и не верил. Хотел запить мерзкий шоколад из поилки, но со странным безразличием обнаружил, что вода в шланге замёрзла. И поилка – косяк! Александер подал бутыль с водой, в ней плавал лёд, но пить ещё было можно. Так дело пойдёт – снег есть будут. Если найдут…
Вдохнули-выдохнули, стиснули зубы, поднялись и двинулись ко второй контрольной точке, Стелла-Пойнт, 5730. Тропу, как пьяную, кидало с внутренней стороны кальдеры на внешнюю и обратно. Кое-где приходилось протискиваться в узкие расщелины. Под ногами проскальзывали оледенелые валуны. Мысли в голове замерли. Застыли. Замёрзли. И только одна тихо и обречённо скулила: Рассвет! Скорее бы рассвет! Скорее бы солнце… Скорее уже!
В утреннем предрассветном сумраке русские бледные лица приобрели синеватый оттенок, губы – тёмно-вишнёвый. Они бы и в нормальном освещении сейчас выглядели ненамного краше. Нехватка кислорода. Удушье. Джама, от Гилман-Пойнта он забрал у Ани рюкзак, что-то тихо бормотал. Молился? Пел? Разговаривал с собой? Юра свой пока нёс. Трудно… Кажется, труднее, чем на Эльбрусе, а брата нет… Обещал же помогать. «Где же ты, Слава?» – шептал Юра. Ах, как не хватило акклиматизации! Пятитысячники берутся за неделю, а они пошли на пятый день… Впрочем, многие идут на четвёртый.
Стелла-Пойнт выплыла из тумана, но, не оставив следа в памяти, канула в небытие. Даже передохнуть не встали. После Стеллы Александер и у Серова забрал рюкзак («Палыт’ч, тут традиция, тут у всех забираем…»), теперь Юра с Аней плечо к плечу перемещались со скоростью шаг за три вздоха. А горизонт за спиной розовел, светлел в предчувствии близкого рассвета, вот-вот сквозь серую вечность из-под облаков медленно, словно кит из пучины, всплывёт солнце, вот-вот… И…
Вот