Очень высокие горы. Восхождение. Валерий Лаврусь
с ним они легко дойдут до вершины. Даже не дойдут – долетят! Шутит Джама. Что шутит – хорошо, лишь бы сорок лет не водил. А ещё, помнится, в песне были слова: «Go down, Moses» («сойди, Моисей»), и это вроде не вверх, как шли они, а совсем-совсем в другую сторону. А ещё Джама местный язычник-анималист, и «посох Моисея» для него простая кривая палка. Но худо-бедно до Кибо-Хат доковыляли.
В Кибо сноровисто суетились портеры. Вороны с белыми воротниками в надежде поживиться на дармовщинку бойко перескакивали с места на место. Изредка на предельной скорости пробегала крыса или крыс (не тот ли блудный отец крысят?). И только белые офисные туристы вяло переползали с места на место между двумя большими одноэтажными бараками, пытаясь поудобнее пристроить свои уставшие и измученные «скафандры». А на площадке под баннером, завернутый в палатку, лежал «скафандр» несчастного американца. Многие не догадывались, «кто» или «что» тут лежит, проходили мимо, не обращая внимания, но наши догадались. Наши обратили. Memento mori… Точно «лучше уж, чем от водки и от простуд»?
Заселились в барак. Настоящий, взаправдашний каменный барак. Две большие спальные комнаты, по шесть двухъярусных лежанок с поролоновыми матрацами и подушками, большая кухня с печкой-буржуйкой. (Камнями, что ли, они её топят? Или кроватями?) По бараку, хлопая дверями, разгуливали сквозняки с Мавензи, устраивая восходителям позднюю осень Крайнего Севера Западной Сибири, того самого Очень Крайнего Севера36, где Серов прожил семнадцать лет.
Юре и Ане достались две верхние лежанки у дальней стены. Хорошо бы, если верхняя и нижняя, но и так ладно, хотя бы вместе. Они разложили спальники, забросили наверх вещи и… присели передохнуть. Здесь теперь всё так: сделал… сел… передохнул. С кислородом – швах, не разбегаешься.
Ввиду большой людности и ложной скромности пошли переодеться на улицу, а заодно разыскать туалет. В очередной раз были уязвлены. Кафельный туалет блистал нереальной чистотой и гигиеной, и это при том что в Кибо нет ни единой лишней капли воды! А всё – дешёвая рабочая сила. Портеры и уборщики буквально за гроши выполняют свои обязанности, другое дело, что выполняют их образцово.
На обед Аня снова ничего не ела, только попила чай с печением. Сплошное расстройство с ней. «Не бережёт „скафандр“, зараза!» – ругался Серов.
– Вот что с ней делать на Горе, если возьмётся помирать от истощения? – вопрошал он Алекса. – В палатку заворачивать? Так нет никакой палатки!
После обеда, экономя силы и калории, забрались в спальники. Но поспать не получилось – сначала пошёл дождь, он громко барабанил по тонкой металлической крыше, потом дождь передумал быть водой и выпал снегом, отчего в комнате захолодало до полной невыносимости. Дверь при этом закрываться перестала совсем, и в неё теперь как к себе домой заходил ледяной ветер с Мавензи, шевеля целлофановые пакеты, газеты, невесть как сюда попавшие (какой чудак носит сюда газеты?),
«Очень Крайний Север» – первая книга цикла «Восхождение». Здесь упоминается как отсылка к тому, что Юрий Серов семнадцать лет прожил на Крайнем Севере и четыре из них отработал на полевых.