Зюзя. Книга вторая. Вадим Валерьевич Булаев
в доктора», решавших свои проблемы и забивших на раненого. Пока не знаю, на каких правах я тут, но зарубочку в памяти сделаю. Дальше видно будет. Серин мне был хоть и никто, но вот так бросать живого человека подыхать – неправильно, не по-людски. Гуманнее добить.
Как не пытался во время перевязок узнать хоть какие-то подробности про добермана – ничего не сообщали, ограничиваясь: «Ты думай, как не подохнуть, а не о твари паскудной!».
Смерть подчинённого Коробова местные эскулапы восприняли абсолютно спокойно. Доктор, осмотрев тело, лишь негромко бросил своим ученикам:
– Везите в операционную – будете швы учиться делать. Потом закопаете поглубже, морга у нас всё едино нет, так что хранить негде.
В первый же день, когда я смог кое-как подняться, меня, ближе к вечеру, полуповели-полупотащили в кабинет Евгения Юрьевича, благо он располагался тут же, неподалёку от моей палаты.
– Встал? Значит, на выписку… Нечего место занимать. Отведите его к Михалычу.
Я даже вякнуть ничего не успел про своё отвратительное самочувствие, необходимость дальнейшего лечения и про то, кто такой этот самый Михалыч, как был водворён обратно в палату. Ничего не понимая, прилёг в ожидании. Теперь долго в горизонтальном положении при любом удобном случае находиться придётся – сил-то ведь нет никаких. Пока ещё в старую физическую форму вернусь… Сейчас и соплёй перешибёшь Витю без особого напряжения.
Минут через пять вошёл Юрий Николаевич, «медурод» – как я его про себя окрестил из-за Серина, и кинул мне мои вещи, покрытые запёкшимися бурыми потёками и грязью.
– Одевайся, пойдём, – сквозь зубы процедил он. – Все домой идут, вечереет уже, а я тут, с тобой таскайся…
Сел на койку, начал одеваться. С верхней частью гардероба справился без проблем, только морщился, натягивая пропахшую потом и кровью рубаху. А вот с брюками вышло нехорошо. Когда привычно наклонился для удобства, просовывая ноги в брючины, голова неожиданно закружилась, и я упал, ударившись лбом об пол. Меня вытошнило, руки обмякли, безвольными плетями извиваясь в попытках найти опору и хоть как-то поднять тело. Не получилось…
Неожиданно я взлетел, поддерживаемый сильными руками, и оказался снова на койке, пытаясь прийти в себя и хоть немного договориться с разрывающим череп изнутри приступом боли.
– Нда… – протянул будущий доктор. – Как тебя выпроваживать? Не на себе же…
Я молчал, прикрыв глаз и пытаясь вернуть себе способность здравого рассуждения, вытесненного из головы мучительными спазмами страданий. Получалось по-прежнему плохо, однако часть меня уже могла обращать внимание на слова этого человека.
– Пошли, чего расселся?! Доктор сказал – здоров, значит – здоров! Да пошевеливайся ты! – рявкнул детина, подхватив меня за шиворот и вздёрнув на ноги.
Как мне удалось не упасть повторно – сам не знаю. Но смог, стоял как трость, ветром колеблемая. Заботило другое – по правой щеке опять катились вниз тёплые, липкие капли. Это заметил и «медурод». Он