«Непредсказуемый» Бродский (из цикла «Laterna Magica»). Ася Пекуровская
этого «немца» так волновала топика смерти. И едва этот вопрос был бы задан, Бродский бы открыл для себя тропинку к детективу, который он так безуспешно сочинял. Тут и знание Баратынского сильно бы пригодилось.
Шиллер поры своего дезертирства из армии выпустил «Антологию поэзии» (1782), из предосторожности назвав себя анонимом из Тобольска. Там есть стихотворение под названием «Детоубийца», которое породило много анекдотов и заворожило, среди прочих, Баратынского.[114] В нем речь шла о преступной матери, убившей своего младенца в отместку покинувшему ее любовнику. В тексте Шиллера меня будет интересовать лишь монолог героини, которую ведут на эшафот:
«Я сегодня в том же белом платье. / Жертва ада – здесь стою, нема. / Только вместо роз – как знак проклятья, / смерти черная тесьма» (перевод Л. Гинзбурга).[115]
Наряд героини Шиллера повторяет, как отметил Алексей Панфилов со ссылкой на исторические документы, наряд другой знаменитой детоубийцы – фрейлины супруги Петра I Марьи Даниловой:
«Несчастная преступница приведена была на лобное место в белом шелковом платье с черными лентами», – сообщает Я. Штелин (цит. по: Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Я. Штелиным. М., 1829. Ч. 2. С. 9), хотя… немецкое издание его книги появится лишь в 1785 году, то есть три года спустя после выхода «Антологии…» Шиллера. М. И. Семевский, в свое время скрупулезно собравший легендарные сведения об этом событии, предположил, что преступница, в которой молва подозревала возлюбленную Петра I, в последний раз надеялась своим нарядом пробудить в нем угаснувшие чувства[116].
В английской версии (Панфилов указывает на источник – A. Gordon, J. Hanway, J. Cook) Мария Данилова будет переименована в Марию Гамильтон, тем самым обретя «шотландское происхождение» и разделив судьбу «героини хорошо знакомой им шотландской баллады – фрейлины Марии Стюарт, тоже детоубийцы».[117].
И тут уместно вспомнить столь удачную рифму Бродского. Именно в этом месте Шиллер действительно «закусил удила», припомнив анекдот о фрейлине Гамильтон и «заставил… шотландскую королеву одеться на казнь так же, как была одета героиня его собственной баллады 1782 года и ее прототип Мария Гамильтон: “На ней белый праздничный наряд; на цепочке из мелких шариков – Agnus Dei, у пояса четки. В руке у Марии – распятие, на голове диадема; большое черное покрывало откинуто назад. При ее появлении все расступаются, выражая ужас и скорбь» (действие V, явление 6; перевод Н. Вильмонта).
Причем сделал он это описание ее наряда в ремарке не только в угоду легенде, но и вопреки исторической истине. Историки сообщают прямо противоположное: королева перед казнью была одета в коричневое платье, черный плащ и белое покрывало.[118]
Хотя детальный анализ сонетов не входит в мои планы, все же не могу удержаться от наблюдения (доказательство обещаю представить при анализе прозы), что фантазия заменяет Бродскому отсутствие либо подлинного знания, либо логического мышления. А спасает
Стихотворение «Недоносок» (1835), где шиллеровский сюжет оказался несколько измененным.
Вот оригинал этих строк:
The English and Scottish Popular Ballads. Ed. by F. J. Child. Boston, 1890. Р. 381–385. 392–394. Цит. по: