Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко
оказался худым долговязым фельдфебелем. Черная шинель болталась на нем как на вешалке. Сняв перчатку, он провел пальцем по закрученным кверху черным усам. Поправил на цыплячей голове короткую барашковую папаху, на которой тускло желтели медно-жестяные ленточки кокарды. Покрутил головой туда-сюда, стараясь теплее укутать тонкую шею. Придерживая на боку шашку в длинных ножнах, неровно поковылял вдоль состава. Старался, впрочем, идти бодро, хотя до выправки военных служилых ему было явно далеко. Жандарм и есть жандарм.
Из последнего вагона вышли унтер-офицер и поручик. Блеснули на плечах золотистые погоны. У этих чувствовалась строевая выправка. Усатый фельдфебель обошел весь поезд, стуча кулаком в двери. Залязгали засовы. Поручик отдал команду, и солдаты взяли винтовки с отомкнутыми трехгранными штыками наизготовку. По команде жандарма из вагонов на снег полезли каторжные. Прыгая с верхней ступеньки подножки, придерживали круглые арестантские шапки. Солдаты подхватывали их под руки и попарно направляли в сторону от железнодорожного пути к откосу перед станционным зданием, что возвышалось на бугорке. Там каторжан строили в колонну по два человека. Поручик и охранники из числа жандармов во главе с фельдфебелем подошли ближе.
Поручик молод. Усики только пробивались. Однако, голос у офицера уже хрипловатый. Знать, много доводилось кричать на холоде. Вероятно, в таком возрасте большое удовольствие доставляло командовать людьми. Особенно, если одеты они в серую солдатскую форму. Безропотны и послушны. Послушнее, чем сами каторжане, которых они конвоировали. Прежде чем к ним обратиться, офицер потискал пальцами, обтянутыми кожаной перчаткой, эфес шашки и, скользя взглядом по хмурым лицам, на высокой ноте выкрикнул:
– Слуш-шай мою команду! – поручик сглотнул слюну, пытаясь с новым вдохом воздуха придать командному голосу большую строгость. – Все вы сейчас будете отправлены к месту будущего расположения. Тепляков и казарм для вас не приготовили, сами понимаете, здесь не пансионат. Так что придется самим строить свое теперешнее жилье. Все! Вперед! – офицер махнул рукой. Арестанты разом повернули головы в сторону. Туда, куда, как многим показалось, указал господин поручик. А в той стороне виднелись заснеженные, оплывшие морозным туманом сопки. По шеренгам прокатился, словно нарастающий шорох и тут же стих.
– Радуйтесь приволью, господа-бузотеры! – бодро добавил долговязый фельдфебель, прежде чем отдать команду на движение. – Судьба к вам милостива. Властью свыше обещано, возможно, дать вам полный расчет, как построите дорогу…
Неведомо, из каких источников, каторжные слышали раньше, что часть из них после определенного срока работы на железной дороге может надеяться на досрочное освобождение, которое либо заменят полной волей, либо поселением в здешних местах при магистрали.
– Подтя-ни-ись! – кричали солдаты, одетые в легкие шинели. Еще октябрь на дворе, но холода уже стоят ощутимые. А в сопках только