На пороге великой смуты. Александр Владимирович Чиненков
быстрый конь.
– Слушай, Садык, – сказал Махмуд с непримиримой холодностью, твёрдо уверенный, что его брат собирается бежать куда-то на его коне. – Я сам вырастил своего Араба! Я сам приучил его к седлу, и до сих пор никто чужой до него не дотрагивался. Хочешь, возьми мою душу, но Араба я тебе не дам.
– Для чего она мне, – недружелюбно усмехнулся Нага. – Ладно, запрягай мне коня Калыка. Он не хуже твоего Араба.
Махмуд запряг коня, которого Калык забрал у безжалостно зарубленного хозяина.
– Он хорошо под седлом ходит, – сказал он, подавая уздечку Наге. – И не злобный вовсе.
– Давай не оправдывайся, – хмыкнул Нага. – Завтра вернусь. Жди меня.
Когда Нага уехал, Махмуд вернулся в дом, набил в чилим опий, закурил и лёг на постель, уткнувшись головой в подушку. Перед глазами его замаячило злобное лицо свалившегося как снег на голову Садыка.
Так и не уснув до рассвета, Махмуд поднялся с мутной головой. В окне виделось посеревшее небо, серебристо мерцали на нём последние звезды. Мысли путались: не бросить ли всё и не бежать ли куда подальше, пока Садык не втянул его в очередную неприятную историю?
Утро занималось ясное. Махмуд умылся и вышел из дома. Во дворе его ожидал незнакомец – низенький татарин в заношенном тулупчике.
– Чего тебе? – спросил Махмуд, нагоняя на себя важность. – Я милостыню не подаю, и работников мне не надо!
– За конём я, – ответил незнакомец. – За тем, которого тебе на присмотр оставили.
Махмуд покачнулся, как будто его ударили кулаком по голове. Дрожь пробежала по телу.
– О каком коне ты говоришь, бродяга? – едва ворочая языком, спросил он.
– Ты знаешь о каком, – ответил татарин. – А ещё кошель с золотом велено вернуть, который вместе с конём на сохранность оставлен.
У Махмуда вытянулось лицо.
– Да-да, ты правильно подумал, – усмехнулся татарин. – Хозяин велел всё сполна вернуть. Сам он попозже заглянет, как только дела свои уладит…
Глава 3
Мастеря лыжи, Архип вспоминал о своём появлении в умёте. Ляля привезла их сюда, высадила, а сама умчалась в бесконечную степную даль, даже не ответив на его вопрос: «Свидимся ли мы ещё когда-нибудь?»
Архип и Ания шли тогда по единственной крохотной улочке умёта, держась за руки. Они не разговаривали и, занятые каждый своими мыслями, лишь время от времени дружески переглядывались, спеша к самому большому дому хутора, где, как сказала цыганка, их уже с нетерпением ждут.
Архип гадал: пустят ли их на временный постой хозяева дома? А Анию в непривычно простой, хотя и прекрасно сшитой одежде и смущали, и радовали восхищённые взоры редких прохожих, и молодых, и немолодых, лихо заломивших шапки, бесцеремонно пяливших глаза на неё, оборачивающихся… Она шла, скромно опустив глаза, но всё равно чувствовала на себе восхищённые взгляды мужчин.
У парадного крыльца Ания и Архип переглянулись и стали медленно подниматься по лестнице.
В сенях их встретил немолодой мужчина.
– Ильфат, –