Аспазия Ламприди. Греческие повести и рассказы. Константин Леонтьев
прервала пение и сказала:
– Хафуз-ага, когда турок будем бить, я тебя не трону, а своего мужа убью.
– А что, – спросил Хафуз, – ревнив верно, бьет тебя?
– Ба! бить ему меня! Он меньше меня ростом…
– Так за что же?
– Вот за то, что короткий такой; я хочу мужа пали-кара, как ты, такого..
И защелкала опять языком, встала и простилась:
– Пойду, – говорит, – домой; будет мой короткий сердиться, что запоздала…
– А, боишься? – сказал Хафуз. – Так я нарочно с тобой вместе пойду. Может быть, муж нас увидит и прибьет тебя.
– Если так, так à la Franka24 пойдем вместе, Хафуз-ага! – схватила его под руку и пошла с ним через сад до калитки.
– Adieu, mademoiselle!25 – сказала она нам у калитки и подала мне руку. Потом обратилась к Хафузу: – подай Хризо à la Franka руку.
Хафуз, немного краснея, протянул руку. Хризо, опять нимало не смутясь, пожала ему руку.
Тогда мне пришла мысль… Я сказал сестре так, что Хафуз слышал:
– Я в русское консульство уйду на целый вечер; а ты бы пошла на вечер к соседке…
Хризо отвечала, что посидит дома. Когда калитка заперлась за нашими гостями, она позвала служанку нашу и сказала ей:
– А ты, моя девочка, не скучай дома; поди с детьми на дорогу погуляй…
Я увидал, что моя хитрость удалась. Как только стемнело немного, я с величайшей осторожностью пробрался чрез задние тропинки и засел в глубокую рытвину, которая входит со стороны в наш сад. На краю ее, у стенки нашей, выросла большая смоковница; я сидел под ней и думал:
– Другой дороги Хафузу к нам нет! Я его увижу, а он не увидит меня.
Не просидел я и пяти минут, как Хафуз пришел и стал у нашей стенки.
Постоял, осмотрелся и начал тихонько насвистывать песню.
Хризо тотчас же вышла, и, облокотясь оба на ограду, они стали разговаривать.
– Видела ходжу26? – спросил Хафуз.
– Видела.
– Что он говорил тебе?
– Много говорил. Хорошие слова все сказал. Говорил: «видишь, мы добрее христиан: христиане нашего пророка не почитают, а мы Иисуса почитаем. И Он был великий пророк».
– Хорошо, – сказал Хафуз. – А еще что он сказал?
– Сказал, мир на четырех столбах; один столб золотой – ваш ислам, второй серебряный столб – наша христианская вера, третий медный столб – вера еврейская, а свинцовый столб – франкская вера27. У франков книг нет священных, так он сказал…
– И это хорошо сказал, – заметил Хафуз. – Другое дело, вы, христиане, другое дело франки.
После этого оба постояли молча.
– Не боишься? – спросил потом Хафуз.
– Боюсь, – сказала сестра.
– Не надо бояться. Отец мой согласился. Знаешь, как он жалеет меня, что ни захочу – все сделает. Посмотри, какой я тебе гаремлык28 отделаю! Что за шёлковые диваны будут! В Константинополе куплю. Фередже
То есть «по-французски».
Прощайте, мадемуазель! (фр.)
Исламский учитель, миссионер.
Тут имеется в виду западное христианство.
Женские покои в мусульманском доме.