Евгений Онегин / Eugene Onegin. Александр Пушкин
kiss dames’ hands, doesn’t bow politely,
Dose not say yes, ma’am, or no, sir,
But always simply yes or no”.
VI
It’d happened that another landlord
At the same time nearby arrived
And to the same conformist neighbor
A cause for gossip did provide.
Vladimir Lensky was his name,
With soul like born in Göttingen,
A handsome in the prime of life,
A poet, and with Kant in love.
In misty Germany he’d borrowed
The elevated expertise:
The freedom-loving reveries,
An ardent spirit (quite uncommon),
Rhapsodic manor of the talk,
And the black curls to shoulders long.
VII
От хладного разврата света
Еще увянуть не успев,
Его душа была согрета
Приветом друга, лаской дев.
Он сердцем милый был невежда,
Его лелеяла надежда,
И мира новый блеск и шум
Еще пленяли юный ум.
Он забавлял мечтою сладкой
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
VIII
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы,
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника;
Что есть избранные судьбами,
Людей священные друзья;
Что их бессмертная семья
Неотразимыми лучами,
Когда-нибудь, нас озарит
И мир блаженством одарит.
VII
He was too young to be depraved
By high society’s dissipation,
His soul was warmed up by the care
Of friends and maidens’ adoration.
At heart an ignorant naïve,
He cherished hope and was deceived
By the new world’s uproar and shine
That still imprisoned his young mind.
He entertained his soul by dreaming
To pacify the mind’s doubt,
And could not stop to think about
The purpose of the human being.
That was the thing that racked his brains,
And he perceived the magic tales.
VIII
And he believed, there is a soul,
Which’s of a similar communion,
And languishing it’s searching for
The one with whom would make a union.
And he believed that he had friends,
Who’d accept for his honor chains,
And non of them would ever waver
To smash a vessel of a slander;
That there are chosen by the fortune
The people’s sacramental friends,
Sometimes they’ll get the magic brands
And save humanity from tortures;
The world will stay in pleasant tranquil,
And people will be for that thankful.
IX
Негодованье, сожаленье,
Ко благу чистая любовь
И славы сладкое мученье
В нем рано волновали кровь.
Он с лирой странствовал на свете;
Под небом Шиллера и Гете
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилаcь в нем.
И Муз возвышенных искусства,
Счастливец, он не постыдил;
Он в песнях гордо сохранил
Всегда возвышенные чувства,
Порывы девственной мечты
И прелесть важной простоты.
X
Он пел любовь, любви послушный,
И песнь его была ясна,
Как мысли девы простодушной,
Как сон младенца, как луна
В пустынях неба безмятежных,
Богиня тайн и вздохов нежных.
Он пел разлуку и печаль,
И нечто, и туманну даль,
И романтические розы;
Он пел те дальные страны,
Где долго в лоно тишины
Лились