Княжеские бриллианты. Рассказы. Александр Чехов
Чехов Александр Павлович – писатель, брат Антона Павловича Чехова; родился в 1855 г. Окончил курс в Московском университете по обоим отделениям физико-математического факультета. Недолго служил в таможенном ведомстве.
Начал печататься еще студентом; сотрудничал под разными псевдонимами в «Будильнике», «Москве», «Осколках», «Стрекозе», «Русском Курьере», «Новостях Дня».
С 1886 г. – сотрудник «Нового Времени», где, кроме очерков и рассказов, подписанных псевдонимом А. Седой, поместил много статей по общественным вопросам: об алкоголизме, о пожарном деле, о быте душевнобольных и проч. Ряд воспоминаний, биографий и других статей поместил в «Историческом Вестнике». Был редактором специальных журналов: «Слепец», «Пожарный», «Вестник общества покровительства животным» и др. Деятельно сотрудничал в «Кавказе» и «Смоленском Вестнике» по беллетристическому отделу.
Отдельно изданы его повести и рассказы: «Птицы бездомные», «Святочные рассказы» (несколько изданий) и публицистические работы – «Призрение душевнобольных в Петербурге», «Алкоголизм и возможная с ним борьба», «Исторический очерк пожарного дела в России», а также «Химический словарь фотографа».
П. Быков, 1911 г.
На маяке
Море бушевало и пенилось. Волны набегали одна на другую с белыми гребешками на спине и ударялись об отвесную скалу с такою силою, точно хотели во что бы то ни стало достать маленький домик, приютившийся у высокого маяка на верху скалы, и смыть его так, чтобы от него не осталось и камешка. Но домик и маяк стояли крепко. Брызги волн едва долетали только до фундамента. Дул сильный норд-ост1. Чахлые деревца, посаженные вокруг маяка, гнулись и стонали под напором ветра. В домике хлопали ставни.
А наверху, сзади, над горным хребтом, точно в насмешку, лениво ползли облака, ползли спокойно и тихо, и как будто назло бушующему ветру, шли в противную сторону.
На море буря, а наверху – тишь и гладь и даже обратное течение воздуха. Это явление знакомо кавказцам.
Маяк стоял одиноко на выступе скалы. До ближайшего поселка было одиннадцать верст где-то там, далеко за хребтом. Чтобы пройти туда, надо подняться на гору, пройти перевал и спуститься в долину.
В маленьком домике, казавшемся пигмеем сравнительно с гигантом маяком, жил смотритель Лука Евсеевич с семнадцатилетнею дочерью и солдат Фейзулин. Более никого. Впереди море, сзади горы – и ни одной живой души…
В эту бурю Лука Евсеевич стоял у фундамента маяка и смотрел в море.
Ветер неистово трепал его платье и жидкие волоски на висках. Брызги волн налетали на него дождем. Он был без пиджака, в одной рубахе, но и рубаху расстегнул и обнажил грудь так, что на нее дождем падали соленые капли.
После каждого удара волн он проводил рукою за пазухой, растирая воду, и повторял:
– За что же, за что? Чем я тебя прогневал, господи?! Нет… надо, надо, надо… Нельзя томить чужую жизнь…
– Фанар зажигать нада, ваш блародие, – закричал у него над ухом солдат-татарин.
Лука Евсеевич не слышал. Шум моря заглушал человеческий голос.
– Жалко, жалко, сердце с места сорвется, а надо… – повторял он про себя.
– Фанар, ваш блародие…
Лука Евсеевич вздрогнул и обернулся.
– А?
– Огонь, маяк… светить нада…
– Это ты, Фейзулин?.. Да, да, надо… свети, свети… – очнулся Лука Евсеевич. – Эка буря-то какая…
Он уставился на солдата и стал смотреть, как ветер трепал его волосы и фалдочки2 старого казенного мундирчика. Смотрел и ничего не понимал.
– Ходы домой, ваше блародие, – посоветовал солдат… – норд-ос… бура… простуд… буд добры, ходы… глаза тебе не хороши…
– А ты бы, братец, пуговицу пришил, – ответил Лука Евсеевич, ткнув пальцем в грудь Фейзулина… – Ну да, это, впрочем, не то… Олечка что?
– Барышна лежит на диван, книжка читает, говорит: папаша простуд будет.
– Ну, пойдем, пойдем…
Солдат взял своего патрона за руку и повел домой.
Лука Евсеевич в былые годы – теперь ему пятьдесят три – учился в семинарии, не кончил курса, служил писцом в различных ведомствах, всюду терпел горькую участь несчастливца, боролся, тужился, напрягался и, наконец, истощив все силы, бросил себя на произвол судьбы.
– Будь что будет, – решил он. – Решай сама судьба.
Судьба решила тем, что отняла у него жену, умершую от чахотки, а его самого с маленькой дочерью Олей забросила на маяк. Разбитый жизнью и горем, он рад был и этому.
– Тепло, хорошо, уютно, – радовался он. – Знай зажигай да туши фонарь… Горя мало…
И действительно ему было уютно. Чистенькая комнатка, в кровати дочурка, за стенкой солдат. А главное – тишина и невозмутимость, раз в месяц рапортичка о благополучии маяка, и конец. Люди… а на что ему
Северо-западный ветер.
Фалды – удлиненные задние концы фрака или мундира.