Княжеские бриллианты. Рассказы. Александр Чехов
href="#note3" type="note">3 в Тифлис…
– Нет, брат, нашей Олечки, нет голубочки, в пансион в Тифлисе отдал, – объявил он Фейзулину по возвращении. – Умная будет, ученая…
– Хорошо, – ответил Фейзулин, – Дай, ваше блародь, руп целковый: за гору на духан4 пойду, пить буду, пьян буду, драться буду, морды бить буду. Зачем дите взял?.. Душа болно… Давай деньга скорей…
С этой поры началось одиночество. Фейзулин каждый день чистил кроватку, вытряхивал из матрасика пыль, сосредоточенно-скорбно смотрел на пустое местечко и уходил смотреть на море.
– Чего смотришь? – допрашивал его Лука Евсеевич.
– Ничаво, – обрывал татарин. – Пиши мене письмо на Тифлис. Пиши: кушаю – не могу, хожу – не могу, фонарь зажигаю – не хорошо. Весь душа мой там! Пиши, что мене скучно…
– Хорошо, хорошо, напишу.
– Врошь, не напышешь, ваш блародие. Сам знаю: тебе душа болит… Мене тоже душа болит.
Получение письма от Оли было событием.
– Чытай, поджалуйста, чытай, – приставал Фейзулин.
Лука Евсеевич читал ему письмо, детское, нацарапанное каракульками:
«Милый папочка, у нас чай подают в семь часов утра, завтрак в двенадцать, а к обеду мы ходим парочками. Я люблю Нину, и она меня любит, а Любку терпеть не могу, она такая скверная, и надзирательницу тоже не люблю».
– Читай, ваш блародь, еще раз.
Лука Евсеевич читал еще раз.
– А ну читай еще раз.
Письмо читалось еще раз.
– Нина – хороши, а Любка – не хороши. Надзирательница – тоже не хороши… Нет, ваш блародие, другой раз такой писмо мне не читай…
Прошло семь лет. Олечка вышла из пансиона. «Еду, еду к тебе, папа, – писала она. – Вышли лошадей на станцию. А что Фейзулка, жив? Я у тебя сама зажгу маяк… Папочка, целую, целую, целую. Я свободна… Кавказ, Кавказ!..»
Фейзулин после письма пришел в положительный экстаз: чистил, мыл, тер и два раза сбегал за восемнадцать верст на станцию. И нужно было видеть его лицо, когда он привез Олечку домой. Он нанял фаэтон5 и ехал рядом с нею.
Лука Евсеевич выскочил навстречу. В глазах светилось торжество…
– Нэт, нэт, ны надо, я буду платить за фаэтон… баришна здесь, ты здесь, я здесь, она мене в щеку целовала: «Хорош Фейзулка, толко дурак, а я тебе люблу…» Я тоже люблу, я свой жаловань не издержал, мене денга есть, я хочу лошади платит.
Лука Евсеевич не сопротивлялся. Ему было не до того.
Оля так и повисла у него на шее.
Началось счастье бесконечное. Явилась новая душа.
– Папочка, как у тебя здесь хорошо… Фейзулка, слышишь? Здесь у вас хорошо. Дай морду, дай свою татарскую морду – я тебя поцелую… А тебя, папка, целовать не хочу…
– Не надо, не надо, не целуй, – блаженствовал Лука Евсеевич. – Мое не уйдет…
– А хочешь, папочка, я со скалы от счастья в море брошусь и утону… Фейзулка, ты шашлык делал? Ты? Вкусно, вкусно… Папочка, я выкину какое-нибудь антраша6.
– Выкидывай,
Духан – небольшой трактир, харчевня, мелочная лавка.
Фаэтон – легкая коляска с откидным верхом.
Антраша – балетное па, скачкообразный прыжок.