Два тоталитаризма. Алмаз Браев
также значительна (урбанизация).
Если рассматривать в призме традиции, то Германия была на 1/3 традиционной, а Россия на 4/5. Толпа зерефов и зеремидов огромными массами кочевала в города и там осваивалась не по своей воле. Самой главной причиной подобной миграции, подгоняемой еще и сверху, как всегда в России, был кризис. Да и во всем мире главный катализатор и кризиса и толпы «идейных» людей – это кризис. Кризис как лишение наследства всех людей всех сразу, чтобы это было еще более понятно в рамках темы старших и младших сыновей.
А вы не заметили, как деградирует так называемая условная элита общества во время голода? Если вы не видели голода, то хотя бы во время распределения продуктов по карточкам. Это еще ничего. Если толпа горожан стабильна и стоит на одном месте. Но если так называемая элита еще и мигрирует из бывших союзных республик в Россию, то есть она подобна бегущим от коллективизации крестьянам, она превращается в этих самых свежих горожан. С подобной миграцией вся прошлая элита выдающихся горожан на своем прежнем месте превращается в «старших сыновей» на новом месте. Они, эти прошлые ремиды подобны зеремидам и даже зерефам. Они деградируют на целое поколение. Им нечего передавать своим детям. Они все превращаются в национально озабоченных патриотов. Чтобы вам было понятно как нация Гете, Шиллера, Баха превращалась в условных дикарей (с точки зрения левых гуманистов). Если вся группа прошлой элиты разоряется, унижается, опускается, то они становятся нацистами, вполне естественно.
Если же в государстве всего два важных мегаполиса, а население остается почти что традиционным, тогда это время младших сыновей, алчущих справедливости.
Глава VII
Коммунист Тельман в роли Ивана дурака
Итак, чтобы наверху или главенствующими были идеи народного государства необходимо энное количество условных старших братьев. Младшие же братья берут верх, когда этого энного авторитета нет. Вся старая городская элита, все эти врачи, учителя, адвокаты и чиновники в раз превращаются в сторонников жесткой руки, авторитаризма, не признают никаких бродяг с улицы, никаких пролетариев с их уравниловкой и социальной справедливостью липовой. Все, что они кричали эти оборванцы под управлением своих вождей, все эти лозунги, нарисованные на маршевых транспарантах, все это было ложью, лицемерием с точки зрения городской элиты. Никуда традиционное восприятие кастовости не исчезло. Оно приняло несколько иную форму. Все государственные служащие и интеллигенция в раз превращаются в консерваторов. Но не в виде тех ретроградов, что хотят вернуть феодальные касты, никто еще с ума не сошел, чтобы перевернуть вспять историю Возрождение феодализма с его жесткими кастами возможно только при малой урбанизации вообще. Только у номадов. У урбанизированных народов такое возрождение истории де факто невозможно. Прошлая элита в виде ремидов желает прекратить этот балаган правового равенства,