Так сказала Франческа. Ольга Шушакова-Гамарник
нагружать. Я ложусь спать. А когда он ложится, не знаю. У нас близость какая-то автоматическая стала. Если я к нему утром случайно пододвинусь, то «аорто-коронарное шунтирование» для поддержания жизнедеятельности организма мне обеспечено. Руку протянет, погладит по груди. Ни ласки. Ни слова. Ни доброго, ни плохого. Не жизнь, а прямо какой-то технологический процесс по утилизации человеческих ценностей.
– Ну, а он? Сам он что говорит?
– Не знаю. Он ничего не говорит. «Автомат» информации не выдает.
– Маш, ты сама знаешь, у мужчин в депрессивный период случается гормональный спад, это я тебе как специалист говорю.
– Специалист, ты когда в последний раз голого мужчину при свете видела?
– Недавно. У меня племянник родился.
– А спад? – Маша удрученно посмотрела на подругу. – Я думаю, вам и «подъём» мало о чем говорит!
Ника пожала плечами и развела в стороны руки:
– Не всё сразу.
– Спад, к вашему сведению, и у женщин случается. Мне тоже ничего не хочется. Я ничего не чувствую. Ничего!
Физически у Сахарова как раз всё нормально. А спад, я думаю, это не так страшно. Страшнее всего его молчание. Молчит. Всё время молчит. Мы отдаляемся друг друга. Скоро совсем чужими станем.
– Сама поговори с ним.
– Сто раз пробовала. Если я его о чем-нибудь спрашиваю, он отвечает или «да», или «не знаю». Я и Макса не могу допроситься приехать. Не успел побриться первый раз, а уже подругу завел. Какие уж тут родители. У одного спад, у другого подъём! А мне что делать? Понимаешь, я ничего не чувствую! Ни спадов, ни подъемов! Сплошная прямая линия.
– Я сказала тебе. Пиши.
– Ладно, – Маша безразлично махнула рукой, – что об этом говорить. В жизни, как ты говоришь, по инструкции не проживешь. И, как в книге, тоже не получается. Давай ужинать.
Маша достала из холодильника две коробки с салатом и бутылку «Martini Gold».
Ника открыла шкаф.
– Маш, а где мои любимые тарелки?
– Всё в посудомойке.
– Машка, я у вас так хорошо себя чувствую, как дома. Всё какое-то родное, любимое. Даже у мамы не так. Тем более сейчас.
– А что сейчас?
– Потом расскажу.
Ника безошибочно открыла ящик.
– Надо же! – удивилась она. – У нас с тобой даже вилки-ложки одинаково в ящике лежат. Маш, я с тобой пообщаюсь, мне жить хочется.
– Не скажи. У меня состояние: повеситься хочется!
Маша обняла подругу за плечи.
– Только ты и спасаешь! Ни с кем у меня не было таких доверительных отношений, – Маша улыбнулась. – Видать, ты правильно профессию выбрала. Ты – психолог, как говорится, по зову сердца, вернее – души. С тобой я могу говорить обо всем. Никусь, а может, пельмени сварить? У меня их целая морозилка.
– Знаешь, – Маша задумалась и даже чуть улыбнулась, – когда я приезжаю к родителям, мы с мамой на даче всегда пельмени делаем. Сидим, разговариваем, вспоминаем