Жизни и реальности Сальваторе. Татьяна Шевченко
скрипку свою. Движения его были до перебора точными, как у всякого, кто под мухой ходит, и я прямо-таки заинтересовался:
– Это откуда ты таким красавцем пришёл?
– День рожденья у одного в коммуне, – Балда снова кивнул и уточнил: – Второй день. Давай с нами, я приглашаю, как отыграем!
– А что б и нет? Айда! Долго не сыграем, вода с небес вот-вот польётся.
Балда повеселел и запиликал суетливее. Облака кидались на Санта-Марию бесчисленными полчищами, ползли скрытно, над самой землёй. Храбрая Мария дырявила их, величаво выплывая из тумана; а облака прыгали и вновь скрывали её за собой. Рядом с нами постанавливались зрители-слушатели, и я, на них не глядя, гаркнул:
– Проходимте по делам! Не выступаем ещё!
Но остановившиеся молчали, как за гробом, и я – la cabeza vacía![11] – только и поднял глаза. Как увидел их, так и подумал: ай, дурак, надо было сразу на предложение Балды бежать – бить теперь будут!
Прошлоразовые бисерные это пришли, и, судя по лбам сморщенным да губам в струну сжатым, пришли с намерениями угостить нас пудовыми кулаками. Но надежда не растаяла в воздухе туманном, и я воскликнул:
– Друзья!
Я толкнул ногой сидевшего блаженно в обнимочку со скрыпочкой Балтасара, он ошалело поднял глаза и протрезвел мгновенно; а я продолжал:
– Пришли, дабы обменяться песнями?
– Добрый вечер и тебе, музыкант, – сквозь зубья свои процедил один бисерный. – Ты соврал, и мы знаем это.
– Какого чёрта? – я разразился всей бранью, которую знал, руками размахивая и вознося их к небу. – Приходите в наш дом, insultais[12], обижаете, а какие ваши доказательства?
– Мы были у градоначальника, – второй бросил, что монетой одарил.
– Это кто вас, малышатых, пустил? – продолжал я, в общем и целом ясно понимая, что место проиграно. Эх, вот и самое время ahogar las penas en vino[13], но разве ж я могу остановиться, когда меня вот-вот с моего родного места прогонят? Хоть натешусь всласть напоследок. – Или же сами рассказываете китайские сказки?[14] Нас обвиняете, а сами, а?
– Какое бесстыдство! – вскричал первый бисерный. – Нет, это совершенно отвратительно! Вы говорите о неком покровительстве, но все это ложь, весь город это знает!
– Ага! – возопил я и вновь воздел руки к Санта-Марии. – Вот оно, ваше враньё, синьоры! Не были ни у града, ни у начальника, а вошли в таверну и спросили у забулдыги!
Первый смешался, очи долу опустив, и меня прямо радость взяла: прав оказался! Так и продолжил:
– Покайтесь, синьоры, ибо движимы жаждой и любовью к деньгам! Покайтесь и подите вон с Богом!
– Ты сам за деньги бьёшься, – процедил второй.
– По себе не меряй! – с искренней обидой возопил я. – Мне искусство дорого!
– Так и поди со своим искусством, не мешай деньги ловить тем, кому надо.
– Так сам и иди: надо мной упыри.
– Нет над тобой вампиров, лгун.
Круг замкнулся. Мы продолжили браниться-копья слов ломать, Балтасар на ноги поднялся и дополнял мои словесные выпады своими обзывательствами-камушками. Здоровяки заскучали,
Пустая голова (исп)
Оскорбляете (исп.)
Залить горе (Дословно: «Утопить печали в вине») (исп.)
Дословный перевод contáis un cuento chino, что означает «рассказывать небылицы».