Безумие Божье. Путешествие по миру гонений. Ник Рипкен
по выходным или на воскресной утренней службе, – люди приходили на наши вечерние встречи только ради одного: послушать, как «отжигает деревенский».
В общем-то, первый год в колледже прошел неплохо, хотя и напряженно. Учиться мне нравилось – больше, чем я ожидал. И на второй год в кампусе стало весьма комфортно. Но сколько же я еще не понимал!
На втором году обучения мне ярче всего запомнилась моя первая в жизни встреча с живым миссионером: тот приехал к нам в кампус. Звали его доктор Бутчер. Вечером он провел в капелле тридцатиминутные библейские чтения, а потом рассказал, как вел миссионерскую деятельность в Таиланде. Он приводил ясные и неотразимые доводы, убеждающие в том, что юноши должны откликнуться на призыв Бога и служить Ему в иных странах. Естественно, я слушал его затаив дыхание. После службы я подождал, когда смогу поговорить с ним наедине, и сказал:
«Позвольте прояснить: вы говорите, я могу отправиться куда угодно в мире, рассказывать людям об Иисусе, и мне за это будут еще и платить?»
«О таком меня еще никто не спрашивал. – Он посмотрел на меня немного странно, улыбнулся краешком губ и кивнул. – Но да, именно это я и имел в виду».
«Где ставить подпись?» – спросил я.
Я взволновался, узнав, что есть способ претворить в жизнь заповедь «идти и научить все народы». И я был готов действовать в тот же миг.
Но до этого мне предстояло познать еще очень многое. И осенью, на втором курсе, я только-только познакомился с той, кто мне в этом помог, – с той, без кого я, наверное, не оказался бы в Африке никогда в целой жизни.
Сокрушенный улыбкой
К 1992 году, когда мы прибыли в Могадишо, столица Сомали уже давно превратилась в эпицентр бесчеловечной гражданской войны, втянувшей в себя более десятка кланов, яростно бившихся за выживание. Две самые крупные группировки повстанцев устраивали бои прямо на улицах, стремясь овладеть городом, а в конечном итоге и страной.
Война уничтожила все сельское хозяйство и каналы распределения; разрушила и без того неадекватные и примитивные системы транспорта, связи и инфраструктуры коммунальных услуг; свела на нет любой контроль со стороны национальных, региональных и местных властей; убила экономику, которой требовались жизнеспособные банки, предприятия или промышленность, и лишила страну официально признанной и принимаемой валюты. Это был полный общественный крах.
Почти все представители западных стран и международных организаций, включая агентства по оказанию помощи, годами работавшие на Африканском Роге, смотали удочки еще до конца 1991 года.
Где-то миллион вынужденных мигрантов влились в поток беженцев, хлынувший в Кению, Эфиопию, Джибути и в Йемен – через Аденский залив. (Счастливчики, которым хватило денег, сбежали в страны Западной Европы и Северной Америки.) А с этим потоком пришли жуткие истории о таких страданиях, что поверить в них было невозможно.
После моего возвращения в Найроби из той первой поездки в Сомалиленд я и Рут пытались найти дорогу