Пусть об этом знают все. Рита Навьер
в парке, играя в снежки и толкая друг друга в мягкий сугроб.
А здесь снега было очень мало, к февралю и вовсе ничего не осталось, одно название что зима. Была даже шальная мысль нагрянуть домой на Новый год, но одумался вовремя. Напомнил себе, что он там не очень-то желанный гость. Ну мать, понятно, будет наверняка рада, но этого мало.
Остальным он как кость в горле. Да и самому с этими остальными встречаться не очень-то хотелось. Пусть со временем боль и притупилась, но воспоминания до сих пор живы, до сих пор давят и портят настроение, стоит только подумать о прошлом. «Нет, к черту такой Новый год!» – решил. Ту жизнь он отрезал от себя, и правильно сделал, и незачем снова туда соваться, ворошить то, что вспоминать больно.
Но вот мать теперь в слезах. «Приезжай, – молит, – поскорее! Возможно, папа не оправится».
Как тут не приедешь? Дед же, за него действительно тревожно. Вдруг не оправится? Он же себе этого не простит.
С дедом отношения у Максима были сложные. С одной стороны, старик любил его. Это неоспоримо, но любил как-то очень по-своему. Все его детство, лет до четырнадцати, мать, по требованию отца конечно же, на лето отправляла Максима к деду. «Там воздух, речка, овощи свои, отдохнешь», – оправдывалась. А дед был самодуром, между прочим, редкостным. Требовал от внука беспрекословного подчинения. Но зря требовал, Максим только пуще выпрягался и делал все наперекор. Дед лупил его ремнем, хаотично, куда попадет, потому что Максим не очень-то давался. Но, будучи вспыльчивым, он и отходил быстро. А остыв, жалел внука, объясняя: «Это ж я так тебя воспитываю. Человека хочу из тебя вырастить, а не ничтожество. Потому что люблю крепко».
Артем у деда бывал редко и не подолгу, только когда вместе с матерью приезжал на выходные. Так что про буйный нрав знал только понаслышке.
И все же Максиму жалко было старика. Он, в сущности, и не такой уж старый был, а по виду и вовсе молодец. Кипучий, деятельный, громогласный. И вдруг – в коме.
В среду он вылетел из Храброва, но прибыл только в пятницу вечером. Пришлось почти двадцать часов проторчать в Домодедове: раз за разом откладывали рейс из-за погоды.
Встречал его Артем, они ненадолго заехали домой. Вот он понервничал! Хотя напрасно: ни отца, ни Алены там не было. Только Вера, домработница. Она уговорила его поужинать. Впрочем, особенно уговаривать и не пришлось: в самолете давали сухую курицу, на которую он даже не позарился. И вообще, втайне Максим очень не любил все эти перелеты, нервничал сильно, не до паники, конечно, но в небе аппетит пропадал начисто. А вот оказался на земле – и сразу взыграл голод.
Артем терпеливо ждал его, сидя напротив и глядя, с каким аппетитом он поглощает Верино рагу. Сам есть отказался.
– А где отец? – спросил Максим.
На самом деле его волновало, где Алена. Ее увидеть и не хотелось, и хотелось. Больше, конечно, хотелось. Но почему-то вдруг устыдился этого.
– На работе, наверное, – пожал плечами Артем.
Максим помолчал, потом все же спросил, стараясь придать тону небрежность:
– А