Варавва. В кругу Иисуса Христа (сборник). Мария Корелли
стоял перед судом, была слишком впечатляюща, чтобы не оставить неизгладимого следа в душе прокуратора. Пилат понял, что, осудив Его на смерть, он совершает великое преступление, о последствиях которого страшно подумать. Он хорошо понимал, какую активную роль играли в происходящем первосвященники Каиафа и Анна, добившиеся привлечения Проповедника нового учения к суду; знал, как и с чьей помощью они достигли этого.
Один сумасбродный молодой человек – Иуда Искариот, сын богатого ростовщика, приятеля Каиафы, примкнул к ученикам Иисуса Назорея. Легко было догадаться, что недовольный внезапной приверженностью любимого чада какому-то Незнакомцу, старик по наущению первосвященника употребил весь свой родительский авторитет, чтобы убедить сына предать Учителя.
Повернувшись к совету, прокуратор спросил:
– Где Иуда?
Старейшины и священники беспокойно переглянулись, но ответа не дали.
– Вы мне говорили, что Иуда привел стражу к тому месту, где скрывался Назарянин, – медленно продолжал Пилат. – Активный участник поимки должен быть здесь. Я хочу знать, что он скажет про Человека, за Которым сначала следовал, а потом вдруг предал Его. Приведите Иуду ко мне!
Анна подобострастно согнулся:
– Молодой человек бежал из города. Он впал в какое-то буйное помешательство. Вчера поздно ночью он явился к нам, громко оплакивал свои грехи и хотел вернуть те серебряные монеты, которыми ему оплатили оказанные услуги. Мы старались успокоить его, но он с бешенством бросил перед нами деньги и исчез.
– Странно, – сказал Пилат.
Отсутствие Искариота было ему крайне неприятно. Ему очень хотелось узнать, почему этот юноша внезапно изменил своему Учителю, но теперь, когда это оказалось невозможным, прокуратор почувствовал себя еще более угнетенным. Его окутал глубокий мрак, в нем он различал большие огненные круги, которые постепенно уменьшались, стягивали голову горячим обручем. Это ощущение все усиливалось, мешая дышать и смотреть – хотелось куда-то бежать и громко кричать, чтобы избавиться от этого кошмара. Но вдруг невыносимое страдание прекратилось, словно чье-то свежее дыхание коснулось пылающего лба прокуратора. Подняв глаза, он увидел, что кроткий взор Обвиняемого устремлен на него с выражением такой бесконечной нежности, любви и милосердия, что ему вдруг открылся смысл новой жизни и безграничного счастья, путь его прояснился.
Обращаясь к первосвященникам и старейшинам, Пилат твердо и решительно произнес:
– Я не нахожу вины в этом Человеке.
Оставив напускную сдержанность, Каиафа вскочил и яростно закричал:
– Ты с ума сошел, Пилат! Назорей возмущает народ, учит везде, что…
Анна, вытягивая свою длинную худую шею, торопливо перебил зятя:
– Он водит знакомство с одними только мытарями и грешниками, а всем благочестивым открыто обещает ад. Здесь присутствует раввин Миха, который слышал все это. Говори, Миха! Правителю мало наших показаний, чтобы вынести приговор этому мошеннику и богохульнику!
Старый раввин