Последнее слово. Книга вторая. Людмила Гулян
непомерность его честолюбия, – он пожал плечами. – Хотя даже его запросы меркнут перед амбициями леди Изабеллы, его супруги.
– И есть отчего! – воскликнул Деверо, выбирая для гостя пирожок с блюда. – Изабелла – дочь принцессы Айофе и внучка ирландского короля Дермота. Я уж не говорю о ее родителе – неугомонном и неустрашимом Ричарде Стронгбоу.
– Ты прав, – приняв лакомство, Лэнгли тут же надкусил его; прожевав, запил вином. – Маршалу есть что защищать от посягательств Джона: Пемброкшир, земли в Нормандии и Ирландии. Он знал, чего хотел, когда в награду за верную службу потребовал у короля Ричарда руку наследницы Стронгбоу. И самое разумное, что когда-либо совершил в своей жизни великий Маршал – его открытое признание леди Изабеллы равноправным партнером как в семейной жизни, так и в принятии всех политически важных решений. Что во сто крат усилило его позиции: имея такой надежный тыл, он сконцентрировался на противостоянии королю. Вспомни, как будучи в последней стадии беременности леди Изабелла в отсутствие мужа отстояла Ленстер. И не просто отстояла: рыцари Маршала под началом Джона Д’Эрли разгромили отряды Мейлира ФитцГенри и пленили его самого. Бедняге ФитцГенри не помогла поддержка короля, давшего негласное добро на захват ирландских земель Маршала: леди Изабелла унаследовала не только земли Стронгбоу, но и его воинственный характер. К тому же Джон вызвал в ней ярую ненависть, затребовав в качестве заложников старших ее сыновей.
Деверо приподнял брови.
– Тебе тоже есть что защищать: удается ли тебе ладить с соседями?
Лэнгли снисходительно пожал плечами, с аппетитом доедая пирожок: после нескольких недель лагерного существования домашняя еда казалась просто восхитительной.
– Мне легче, чем другим: родство с Тиндейлом и Армстронгами обеспечивает безопасность для меня и моих людей. К тому же я не являюсь вассалом Тиндейла; мой сюзерен – лорд Перси, а его резиденция слишком далеко, так что барону не до меня. Самым трудным было найти арендаторов: пришлось изрядно потрудиться, уговаривая людей перебраться в мои владения. Мужчины вначале боялись за свои семьи; и только убедившись в безопасности проживания под моим началом, перевезли жен и детей.
Они приумолкли. За окном сгущалась тьма; щебет птичьих трелей в саду сменился неумолчным стрекотом ночных насекомых, на небе засеребрился диск луны – ночь обещала быть ясной и звездной. Деверо нерешительно поглядывал на Лэнгли: сомнение читалось на его лице, но он явно не решался задать вертевшийся на языке вопрос.
– Ну, спрашивай, – подбодрил его Лэнгли.
– Ричард, ты ничего не рассказываешь о себе.
Тень набежала на лицо Лэнгли; вздохнув, он прислонился спиной к стене.
– Быть может, потому, что мне нечего рассказывать, – ответил он в задумчивом отрешении. – Я всегда был уверен в себе; всегда знал, чего хотел. По молодости и меня одолевали амбиции; глядя на других,