Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов). Сергей Викторович Смирнов
target="_blank" rel="nofollow" href="#note_240" type="note">240 (член правления) и полковник Трухин (секретарь) [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 557; BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)].
О своей ориентации на в. кн. Николая Николаевича заявил харбинский Окружной совет Объединенных монархических организаций Дальнего Востока и Сибири под руководством Д.В. Мурзаева. В феврале 1925 г. Окружной совет учредил Военный отдел для разработки вопросов, связанных с подготовкой борьбы с красной властью в России. Отдел, вероятно, возглавлялся генералом Косьминым. В обязанности Военного отдела входили регистрация и объединение всех военных группировок, входивших в объединение Совета; учет сил военных группировок по их численному составу, родам оружия и боеспособности; регистрация командного состава военных группировок не только входящих в объединение, но и известных Военному отделу; сводка сведений о нравственных и служебных качествах командного состава; назначение и утверждение на командные должности во все военные группировки, входящие в объединение; военная агентура и агитация [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 95, 96].
В целом «николаевской» ориентации придерживались и более мелкие объединения: Союз Георгиевских кавалеров, Союз офицеров гвардии, Семья артиллериста, Кают-Компания, Харбинское отделение Комитета борьбы против III Интернационала – организации Обера, созданной в Европе в 1924 г.
Уже во второй половине 1925 г. в Харбине оформился «николаевский» актив в составе генералов Бордзиловского241 (председатель Офицерского союза), Сычева242 (один из руководителей Восточного казачьего союза) и Шильникова. Генерал Плешков, как глава Маньчжурских воинских групп, играл скорее декоративную роль.
Офицерский союз, ВКС и Забайкальская казачья станица имели непосредственное отношение к деятельности белопартизанских групп в районах ст. Маньчжурия, Сахаляна, ст. Пограничная и в Трехречье. Главными претендентами на руководство партизанским движением, ориентированном на Забайкалье и Приамурье, являлись генералы Шильников и Сычев. Важную роль в получении секретной информации, выправлении необходимых документов и осуществлении связи между Харбином и периферией играли члены военных организаций, служившие в китайской полиции.
В Шанхае сторону в. кн. Николая Николаевича приняли Союз служивших в Российских Армии и Флоте и Казачий Союз. В то же время, признавая великого князя в качестве Верховного Вождя, Казачий Союз в делах невоенных предпочитал сохранять самостоятельность, заявляя, что «по своим казачьим вопросам остается со своей казачьей программой» [ГАРФ, ф. Р-5963, оп. 1, д. 24, л. 37 об]243. Ряд военных организаций, существовавших в Мукдене, Тяньцзине, Дайрене, Циндао также приняли «николаевскую» ориентацию. Это относилось к мукденскому Союз военнослужащих, тяньцзинским ССРАФу и Оренбургской казачьей станице. В Дайрене первое «николаевское» военное объединение – Военный кружок – было создано только осенью
Личность генерала Бордзиловского, оказавшегося волей случая одним из руководителей антибольшевистского движения в Харбине, вырисовывается в достаточно негативных тонах. Подполковник Бордзиловский всю Германскую войну провел вдалеке от фронта, будучи служащим ведомства Министерства Императорского двора (1901–1917). После революции он оказался на Урале, в гор. Камышлов, где жили его родственники. Летом 1918 г. был взят большевиками в заложники вместе с другими именитыми гражданами города, но благополучно избежал расстрела, так как Камышлов был занят частями белых и чехов. По требованию нового коменданта города Бордзиловский был вынужден вступить в антибольшевистские войска (в противном случае ему грозил расстрел) и на первых порах возглавил хозяйственную часть Тобольского добровольческого отряда. В дальнейшем Бордзиловский, не обладая ни особыми военными познаниями, ни инициативой, ни храбростью (неоднократно падал в обморок в моменты опасности), но хорошо освоив искусство интриги и умение «втереть очки», сделал «головокружительную карьеру», получив чин генерал-лейтенанта и орден св. Георгия IV ст. за Тобольскую операцию [Ситников, 2016, с. 177-344]. В руководство Офицерским союзом генерал «пролез» благодаря интригам и успешно пользовался теми немногими материальными возможностями, которые давал союз. Бордзиловский с сыном имели от союза жилье (комнату в квартире, снимаемой организацией, там же располагалась канцелярия союза) и обед [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 147[. Генерал нигде не служил, но сумел дать сыну высшее образование.
В отличие от Бордзиловского генерал Сычев, также как и Шильников, являлся настоящим боевым офицером. Между тем, не совсем ясна его роль в передаче власти в Иркутске, начальником гарнизона которого он являлся, в руки Политцентра. По мнению ВМС, генерал Сычев благодаря своему выступлению с атаманом Семеновым в 1920 г. и с Меркуловыми в 1921 г. создал себе крайне отрицательную репутацию среди казаков и крестьян, к тому же он был человеком жадным до денег. Во время восстания 1924 г. в Амурской области якобы появление имени Сычева, как руководителя восстания, разрушило его единство. Сычев «много обещает, но его обещания мало чего стоят» [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 139, л. 2, 3].
В программе Казачьего Союза (1925), в частности, декларировалось: «Хозяин России – Народ ее, а потому форма правления и государственного управления в ней те, которые свободно устанавливает сам русский народ через своих действительных представителей» [Там же, д. 137, л. 77].