Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни. Тереза Браун
уже не раз погибали даже при его правильном использовании. Из-за слишком сильной иммунной реакции организма состояние человека может сильно ухудшиться. На самом деле, именно так чаще всего и убивает грипп – сам вирус не является смертельным, однако провоцируемая им иммунная реакция порой не оставляет человеку никаких шансов.
Как потенциально опасный, Ритуксан поступает к нам с особой пометкой на упаковке, обозначающей особенно токсичные препараты, с так называемым «предупреждением в черной рамке». Помимо стандартного перечисления всех побочных эффектов, в описании в толстой черной рамке указаны самые серьезные возможные реакции, которые включают и смерть.
Судя по всему, для тяжелых болезней требуются не менее тяжелые препараты, и Ритуксан является далеко не самым страшным из тех, которые мы применяем при лечении рака. Врачи даже считают его «хорошо переносимым» и относительно безвредным, так как после введения нет никаких долгосрочных побочных эффектов. Это позволяет уверенно выписывать его для пациентов за семьдесят и за восемьдесят, которые не смогли бы пережить токсичного воздействия стандартных видов химиотерапии. Если бы кто-то поинтересовался моим мнением, то я бы тоже рекомендовала ритуксан, потому что он действительно помогает при лимфоме, однако медсестры не любят его давать, потому что бывают осложнения, а мы отвечаем за безопасность пациентов.
Я смотрю вслед удаляющемуся по коридору интерну – он слегка сутулится, будто придавленный тяжким грузом ответственности… Только вот вводить ритуксан мистеру Хэмптону придется мне, а потом отслеживать изменения в его артериальном давлении, пульсе и дыхании, именно я буду вызывать интерна или кого-то, вышедшего ему на замену, если лечение в итоге принесет больше вреда, чем пользы. Интерн не знаком с этим препаратом так хорошо, как я. Интерну не придется собственноручно подсоединять его к капельнице мистера Хэмптона, смотреть за тем, как препарат стекает по прозрачной пластиковой трубке прямо в вену, отдавая себе отчет, что если что-то пойдет не так, то это станет результатом воздействия Ритуксана. Вот теперь-то я начинаю нервничать. Судя по слабому состоянию мистера Хэмптона, риск неприятных последствий должен быть для него особенно высоким, и я переживаю, что назначать ему этот препарат – очень плохая идея. Прежде чем окончательно себя в этом убедить, я решаю посмотреть на мистера Хэмптона собственными глазами.
В его палате темно, и лишь по краям жалюзи виднеется тонкая кромка света. Ему подается три литра кислорода в минуту, это сопровождается легким свистящим звуком, который сложно назвать приятным для уха.
– Мистер Хэмптон, – слегка трясу я его за плечо, чтобы самостоятельно убедиться, насколько хорошо он реагирует, когда бодрствует. Я бы предпочла его не будить, однако другого способа проверить его состояние нет.
– Меня зовут Тереза. Сегодня я буду вашей медсестрой.
Он открывает глаза и смотрит на меня безучастно.
– Вы понимаете, где находитесь? – это стандартный