Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло. Владимир Лузгин

      Женщина – да не предаст меня,

      Позовёт, накормит и напоит,

      После, грешным взглядом поманя,

      До рассвета лаской успокоит.

      Женщина – да станет мне она

      Главною, единственной, которой,

      Что Всевышним определена

      Стать моей надеждой и опорой.

      Женщина – да буду я при ней,

      Что бы шептуны ни навещали,

      До конца своих недолгих дней

      Верным другом в счастье и печали.

      Женщина – да есть ли у меня

      Кто-нибудь ещё на этом свете,

      Перед кем, любуясь и ценя,

      Был я каждый божий день в ответе…

      Живу среди продажных, вороватых,

      В подбитых ватой стеганых пальто,

      И чтоб не задохнуться этой ватой,

      Пью, с кем попало, и незнамо что.

      Не думая, не веруя, не споря,

      Отбросив, словно ношу со спины,

      Гнёт правды, приносящей только горе,

      И чувство своей собственной вины.

      Поэтому, да будет мне забвенье

      Хмельного сна средь ночи или дня,

      В туманном ожидании мгновенья,

      Освободить готового меня.

      Жириновский. Венидиктов. Сатановский. Соловьёв.

      Иже с ними. Вместе. Просто. Говорят. Народ таков.

      Людям нравятся химеры, мифы, домыслы и ложь,

      Без которых, как ни бейся, на Руси не проживёшь.

      Людям нравятся бандиты, воры, жулики, пока

      Не касается их лично уголовника рука.

      Людям нравятся злодеи из начальников больших,

      Жизнь лишающих кого-то, но, естественно, не их.

      Людям нравятся безделье, бабы, водка, снеди ларь,

      Пьяный поп, весёлый барин и беснующийся царь.

      И не сделать ничего тут. Говорят. Народ таков.

      Жириновский. Венидиктов. Сатановский. Соловьёв.

      За окошком колобродит

      Дождь со снегом ледяной,

      Ну, а я доволен, вроде,

      Что без зоны за спиной.

      Непокорный и гонимый,

      Знаю: будет всё не так –

      Жмёт мне крылья херувима

      Износившийся пиджак.

      И хотя не граф, не герцог.

      И в кармане ни гроша,

      Но зато – какое сердце,

      И, тем более, душа.

      За что – не ведаю ответа,

      Быть может, время разберёт,

      В пещере без огня и света

      Жил в темноте чудной народ.

      Не видя мерзость запустенья,

      Привыкнув к грязи и говну,

      Имел он собственное мненье,

      Во всём держась за старину.

      Уверенный единодушно

      В богоизбранности