Монахи-волшебники. Пу Сунлин
тот, кто будет тебя ругать, спит, и ты боишься разбудить собаку – как бы не залаяла. На горе, в желудке, давно уже пустующем, голод: посмей-ка убедить его, что похлебка вся!
Однако ты уже продал детей, заложил землю и все еще надеешься на возвращение жемчужин в залив Хэ. И вдруг нежданно-негаданно, прежде чем огонь спалит бровинку, окажется, что ты все время ловил луну в реке Цан77.
Теперь, после того как ты потерпел аварию, дай, думаешь, рассужу, как и что, – оказывается, ты уже слишком низко пал… Спроси-ка у игроков, кто из них наиболее пристрастился к азартной игре, они хором выдвинут из своей среды тебя, беспорточного господина. Самое же скверное, это когда, затрудняясь терпеть в животе своем пустоту, ты отправляешься в гнездо свирепых громил…
И вот, почесав в голове, не зная, что предпринять, ты дойдешь до мольбы о помощи у коробки с духáми78.
О, горе тебе! Разрушаешь свое доброе начало, губишь свое честное поведение, уничтожаешь имущество и теряешь сам себя…
Что, как не азарт, является путем ко всему этому?
Девица из Чанчжи
У Чэнь Хуань-лэ, человека из Чанчжи в уезде Лу, была дочь, умная и красивая.
Какой-то даос, проходя за подаянием, бросил на нее косой взгляд и ушел. С этих пор он, со своей чашкой в руке, каждый день подходил к их дому.
Случилось один раз, что от Чэней вышел слепой. Даос нагнал его и пошел вместе, спросив его, зачем он сюда приходил. Слепой сказал, что он зашел к Чэням определить судьбу79.
– Я слышал, – сказал даос, – что в их доме есть девица. Мой родственник хочет искать случая посвататься и породниться, но дело в том, что он не знает, сколько ей лет и как расположены ее знаки80.
Слепой рассказал ему, даос попрощался и отошел.
Через несколько дней после этого девица вышивала у себя в комнате. Вдруг она почувствовала, как ноги стали неметь, деревенеть. Вот уже дошло до бедер, дальше, выше – дошло до поясницы, до живота. Миг – и в полном обмороке свалилась на пол.
Прошло, наверное, не меньше четверти часа, прежде чем она, еле сознавая что-либо, все же могла встать. Пошла искать мать, чтоб рассказать ей. Выйдя за двери, смотрит – среди широких, необъятных черных волн, как нить, вьется дорожка… В ужасе попятилась она обратно, а уже двери, постройки и весь дом были затоплены и исчезли в черной воде. Смотрит дальше, – на дороге прохожих очень мало, и только медленно идет перед ней даос. Девица издали поплелась за ним, рассчитывая, что раз он из одних с ней мест, то что-нибудь ей расскажет.
Пройдя несколько ли, вдруг она видит какой-то деревянный дом. Присмотрелась – да это ее же родной дом.
– Как, – вскричала она в крайнем изумлении, – я в такую даль бежала, неслась, а нахожусь в своей деревне? Как это я все время была в таком омрачении?
Радостно вошла в дом. Отец с матерью еще не вернулись. Опять, как и раньше, прошла в свою комнату: оказывается, вышитые башмаки по-прежнему лежат на постели.
Теперь она сама почувствовала, что от этого стремительного бега