Февраль. Ирина Юрьевна Воронцова
у них ни за что на свете не получится! Планшетов, русский журналист, к примеру, был вчера с нами и своими глазами всё видел. Не сомневаюсь, что он уже настрочил пару строк в «Ревю паризьен», или для какой там газеты он пишет?
– Не нравится мне всё это, Жозефина, – серьёзно сказала моя дорогая подруга, перехватив мой взгляд. – Напрасно мы сюда приехали!
– Согласна. Но что ты прикажешь делать? Собирать вещи и уезжать? – Я покачала головой. – Нет, Франсуаза, нельзя. Если у них тут и впрямь произошло убийство, это вызовет ещё большие подозрения. А нам с тобой сейчас меньше всего нужно привлекать к себе внимание!
– Тогда давай просто подождём, и посмотрим, что будет дальше, – Франсуаза пожала плечами, играя в невозмутимость, но по глазам её я видела, что она волнуется не меньше моего.
– Тем более что ничего другого нам не остаётся, да? – Вяло спросила я, и, устало вздохнув, повернулась к зеркалу. Я практически не спала этой ночью, не находя себе места от волнения, и моля Господа о том, чтобы он уберёг меня от встречи с комиссаром Витгеном.
Не нужны мне были никакие полицейские, чёрт возьми! Это стало ещё одной причиной моего скоропалительного отъезда из Лиона – я хотела исчезнуть на время, отдалиться от этих вечно вынюхивающих что-то ищеек, спрятаться, забыться… И тут, нате пожалуйста, и суток не прошло, как невезучую Жозефину вновь угораздило наткнуться на полицию, на этот раз швейцарскую! Что-то мне подсказывало, что она будет в разы хуже нашей, французской. Уж не знаю, откуда у меня появилось такое предчувствие.
Неспокойно было у меня на душе. Тут и прохладная ванна с лавандой и молоком не спасёт! Ни за что не успокоюсь теперь, пока всё не наладится! Разыскать бы Селину, уж она-то, несомненно, в курсе последних событий. И, хотя Грандек наверняка приказал всем слугам и рта не раскрывать, я отчего-то не сомневалась – моя милая Селина расскажет мне все подробности ночного визита комиссара. А я как раз отдам ей запонку, и спрошу, как прошло вчерашнее свидание.
Вот только Селины нигде не было. Когда я вернулась к себе в номер, уже другая горничная заправляла постель, разглаживая невидимые складочки на простыни. Заметив меня, она вежливо поздоровалась, сделала аккуратный реверанс, и вернулась к прерванному занятию.
– Будут какие-то поручения, мадам? – Увы, в отличие от Селины, эта чопорная блондинка излишним дружелюбием не блистала. Речь её была сдержанна, а говорила она исключительно по делу.
– Да, – равнодушно ответила я, – помоги мне одеться.
Как и ожидалось, кроме фраз «да, мадам», «нет, мадам», и «не могу знать, мадам» в запасе у худенькой светловолосой Эллен не было больше ничего. Ах, ну, разумеется, на вопрос как её зовут, она отличилась, и выдала: «Эллен, мадам!» А на все остальные мои попытки разговорить её, девушка отвечала сдержанно: да, нет или не знаю. Судя по всему, работала она здесь не первый год, и за долгое время службы научилась держать дистанцию. Что ж, это похвально, но вы же не удивитесь, если я скажу, что миленькая болтушка Селина нравилась