Крепь. Андрей Лютых
глаз. Если бы кто-то приехал к вам с известием от матери, я бы услышал, – сказал Тарлецкий.
– Вы правы, причина отъезда другая, – сразу сдался Алесь, для которого необходимость лукавить действительно была невыносимо мучительной. – Но отец действительно получил известие. Приходил корчмарь. У них такая еврейская почта – каким-то образом новости очень быстро распространяются, и знаете, почти всегда верные… Так он сказал, что сюда направился уездный исправник чуть ли не с десятком гарнизонных солдат. Отец решил, что его могут арестовать, поэтому уехал.
– Что за глупость! Какой исправник? Зачем? Что за чушь несет ваш еврей? – искренне удивился Тарлецкий.
– Но отец более был склонен поверить этой новости, чем вам, – сказал Алесь, и они медленно пошли по аллее назад к усадьбе. – Не обижайтесь. Вы должны его понять. Еще двадцать лет назад, когда я родился, здесь проходила граница, и для нас Россия была по ту сторону от нее. А то самое село Клевки, владельцем которого вы намерены стать, тогда принадлежало самому близкому товарищу моего отца, который погиб, защищая Варшаву. Императрице Екатерине надо было чем-то наградить верных ей дворян. Легко понять, почему отец до сих пор сохраняет приверженность короне, тоскует по сеймам…
«Так вот в чем дело! – подумал Тарлецкий. – Старший Сакович ненавидит меня за то, что я собираюсь занять тут место его соратника».
– А вы? – спросил он у Алеся.
– А я не знаю. Я люблю свой край. Той искусственной межой он был разорван на части. Теперь он весь принадлежит русскому царю, но облегчения для здешних людей я не вижу… Я тоже говорю с вами откровенно.
– Мне представляется, вы по-другому не можете. Вы якобинец. Не беспокойтесь, я не отношусь к тем бесноватым, которые готовы горло перегрызть тому, кто не так, как они, молится или ест.
Дмитрий и Алесь прошли аллею, и как только стена можжевельника по ее правой границе оборвалась, они вдруг увидели, что крайнее от восточного угла окно – именно окно гостевой комнаты – отличается от всех остальных, что-то из него выпирает темным наростом. Без всякого сомнения, это была фигура человека!
Глава 6
Смерть шпиона
Фигура отнюдь не висела в воздухе и не была приклеена к стеклу. Наискосок к стене была приставлена небольшая лестница.
– Каналья Зыбицкий убегает через окно! – воскликнул Тарлецкий. – Вы все затеяли, чтобы выманить меня из дома!
На возглас Тарлецкого тут же последовала реакция у окна – фигура в чем-то темном и длинном, похожем на рясу, чуть ли не кубарем скатилась по лестнице, и, бросив ее, метнулась в сторону кустов с проворством, неожиданным для мешковатой комплекции Зыбицкого. Если это, конечно, был Зыбицкий.
– За ним! – воскликнул Тарлецкий, выхватив пистолет. Но стрелять сейчас было бессмысленно – в темноте в бегущего со ста шагов не попадешь, тем более на ходу. Оставалось попытаться догнать его, рискуя, между прочим, самому подставиться под встречную пулю. Наверное, это соображение невольно повлияло на резвость, с