Крепь. Андрей Лютых
что Наполеона, – продолжал Быков. – Зато, как двинулись на запад, так сразу в Европу, в огонь! Воевать с Австрией…
Вспоминая эту «войну», когда Россия обозначала выполнение своих Тильзитских союзнических обязательств перед Францией, офицеры, сидевшие за столом, заулыбались.
– Славное было время! После нашей-то глуши, – вспомнил капитан Овчинников, – мощеные дороги, каменные сараи под черепицей, фрау в полосатых чулочках, колбаса… и жалованье идет не в ассигнациях, а серебром!
Однако боевые потери батальон понес, – с серьезным видом осадил капитана Быков и тут же пояснил для Тарлецкого: – Стояли мы както возле какой-то тамошней конфетной мануфактуры. Так вот один дурак из гренадерской роты захотел полакомиться, упал в чан с сиропом, да и утонул в нем. Насилу выловили, засахарился весь, как марципан.
– Как цукат, – сдерживая смех, тогда как все прочие сделать этого уже не могли, поправил поручик Полозов.
– Вам бы, господин поручик, только оконфузить старого майора, дескать, не знает, деревенщина, что такое марципан, – не обращая внимания на реакцию подчиненных, с деланным укором сказал Быков. – Так вот, сами вы оконфузились, а майор не ошибся: Марципан – фамилия того гренадера…
Новый взрыв хохота последовал за этой репликой Быкова.
– А я знал в Лиде одного жида, его звали Соломон Цукат, – тихо сказал капитан Овчинников.
– Нет, господа, я верно знаю: Цукат – это заводной жеребец нашего полкового адъютанта! – вставил поручик Загурский, сидевший рядом с Княжниным, после чего Полозов, наконец, упал лицом на стол и уже долго не мог подняться.
– Да, господа, – с трудом отдышавшись от смеха, заключил Тарлецкий, – уж в одном мне наверное повезло: с вами не скучно!
В разговор вступил командир гренадерской роты капитан Крауззе.
Этот офицер отличался превосходной осанкой и аристократическими чертами лица, окрашенного в какой-то неестественно ровный желтоватый цвет. И мундир у Крауззе был под стать – сшит явно не на капитанское жалование. Осушив очередной бокал, он, любуясь собой, возразил:
– Напротив, Дмитрий Сигизмундович, из рассказа господина майора вы можете заключить, что до сих пор именно что скука была нашим главным противником. Луцк, наверное, самый большой город, который мы видели за последний год. Никакого светского общества, только косо посматривающая напыщенная шляхта…
– А я наслышан, что и в борьбе со скукой у вас есть боевые потери? – попытался перевести разговор на интересующую его тему Тарлецкий и сразу почувствовал, что ее обсуждение не слишком приятно этому кругу офицеров. Те, кто был еще не очень пьян, перестали смеяться, многие предпочли вместо продолжения разговора отправить в рот кусок побольше и вроде как оставаться при деле, кто-то принялся набивать трубочку табаком. Полк накануне потерял своего командира, и какое бы нелепое недоразумение за этим не стояло, шутить по этому поводу было неуместно. Однако, видимо из уважения к новому штаб-офицеру, выказавшему сегодня столько щедрости,