Крепь. Андрей Лютых
и есть, – сказал Василь.
– Клевки? – не поверил Дмитрий. – Значит, это и есть те самые Клевки… Каналья арендатор! Так запустить хозяйство, разорить людей! Нет ничего хуже временного хозяина. Пока он тут господин, он хочет выжать из земли и людей все соки, а что станет с селом потом, занимает его не больше мыслей о втором пришествии.
Тарлецкий покачал головой и замолчал, подсчитывая в уме количество дворов.
– Значит, скоро приедем к пану Саковичу? – сказал он, когда Клевки остались позади и вдоль дороги потянулась зеленеющая рожь.
– Да, уже скоро, – ответил Василь и показал кучеру, куда надо повернуть.
– Видимо, нам придется просить у господина Саковича приюта на эту ночь, – сказал Тарлецкий художнику. – Но не надейтесь, что это поможет вам улизнуть.
Усадьбу пана Саковича Тарлецкий увидел издали. Над аккуратным прямоугольным парком возвышался белый фронтон центральной двухэтажной части дома, формой напоминающий корму фрегата. Заходящее солнце сливалось с терракотовой черепицей. Коляска проехала ухоженной парковой аллеей, наполненной кисловатым ароматом отцветающего барбариса, и остановилась перед парадным крыльцом. Тарлецкий не ожидал увидеть в этой глуши такую крепкую и основательную постройку, почти дворец. Сначала весь дом казался двухэтажным, но такое впечатление создавалось благодаря высокому, в рост человека, цоколю.
Широкая лестница, огибая с двух сторон террасу, вела к парадному входу в центральном, действительно двухэтажном корпусе, по обе стороны от которого симметрично были расположены два больших одноэтажных флигеля с овальными слуховыми окнами в мощных фронтонах.
Архитектурные украшения в стиле барокко по углам и карнизам здания носили на себе следы времени, впрочем, почти не властного над этим добротным белокаменным домом. Он стоял, словно уверенный в себе хозяин над всеми остальными домами в округе и над всеми прилегающими землями. Лишь на другом конце села возвышались две такие же белые каменные колокольни униатского храма, словно второй полюс, создававший основательность и равновесие в этой достаточно древней вотчине.
На крыльцо дома вышел гайдук в расшитом шнурами кафтане. Для здешней провинции все выглядело вполне цивилизованно. Тарлецкий легко соскочил с коляски, расторопный Игнат тут же помог ему надеть фрак, который извлек из специального чехла, защищавшего его от пыли. В стороне от начальства комиссар Тарлецкий предпочитал не носить мундир, если в том не было служебной необходимости. Так в его персоне было, как ему казалось, больше загадочности. О какой-то принадлежности прибывшего в имение экипажа к российской армии свидетельствовал только кургузый серый мундир нестроевого, в который был наряжен Игнат. (Тарлецкий включил своего денщика в штабной штат, чтобы немного сэкономить на его содержании).
– Дозвольте идти, пан офицер? – спросил Василь, переминаясь на затекших от долгого сидения в коляске ногах.
– Держи-ка за услугу