Иисус для неверующих. Джон Шелби Спонг
части его рассказа явно следует, что более раннее предположение содержало намек на некий скандал. Матфей описывает Иосифа как мужа «праведного» (1:19), который не желает обречь невесту на позор, объявив о ее беременности публично, и потому решает негласно разорвать помолвку. Тогда-то Иосифу и было первое из серии сонных видений – неотъемлемая часть драмы толкований, созданной Матфеем. Безымянный ангел, явившись Иосифу во сне, сообщает тому, что, во-первых, ребенок зачат не от другого мужчины, а от Духа Святого; во-вторых, что ребенка следует наречь Иисусом, и, в-третьих, что его рождение есть исполнение пророчества Исаии (Мф 1:20–23). Лишь тогда Иосиф, повинуясь полученному откровению, берет Марию в жены и принимает ее ребенка под свое покровительство. Символ этого покровительства – в том, что Иосиф нарекает младенца именем, которое открыл ему ангел.
Взрослого еврея никогда не называли «сыном матери»
Именно тогда в христианскую историю и вошла легенда о непорочном зачатии. Судя по всему, этот красивый, но явно вымышленный рассказ – творение самого Матфея. Матфей даже стремится найти для него обоснование в еврейской истории, что вообще присуще его стилю. По его словам, беременность Марии стала исполнением пророчеств Писания. Как библейское обоснование чуда он приводит греческий перевод Книги пророка Исаии, однако его попытка вызывала и вызывает множество проблем. Во-первых, слова «дева» нет в исходном еврейском тексте Ис 7:14. Во-вторых, текст Исаии на иврите подразумевает не то, что дева «во чреве приимет», как его цитирует Матфей, но что молодая женщина уже «зачала». Для меня уже одно это означает, что она не девственница! В-третьих, молодая женщина с ребенком у Исаии должна стать знамением дальнейшего существования Иудейского царства, в тот момент осажденного объединенными войсками Северного (Израильского) царства и Сирии, которые пытались силой увлечь царя Иудейского на совместную войну против ассирийцев. Исаия дает это знамение, чтобы успокоить царя Иудеи, – а тот боится, что его собственное царство падет под натиском двух царей. Вряд ли в условиях кризиса знамение от Бога, которому суждено исполниться не ранее чем восемь веков спустя, имело бы хоть какое-то реальное значение!
Меня удивляет, как эти непоследовательные, порой почти бессвязные толкования сначала стали восприниматься в прямом смысле, а потом оказали столь сильное влияние на христианскую мысль. Использование текста Исаии само по себе было немалой натяжкой, и Матфей явно должен был отдавать себе в этом отчет. Еще еврейские авторы II века указывали на это христианским вождям, но без особого успеха[15]. Решение уже было принято, и никаким фактам не позволялось встать на пути развивавшихся христианских институтов. Но если мы хотим распутать этот клубок – что я считаю совершенно необходимым и чем христианские ученые занимаются вот уже почти 200 лет, – то следует признать, что даже изначально рождественская легенда не имела под собой никакой реальной основы и должна была служить
.