Советское государство и кочевники. История, политика, население. 1917—1991. Федор Синицын
районов СССР»68.
Одним из наиболее спорных вопросов является оценка советской политики обоседления и коллективизации кочевников как «акта геноцида». В. Михайлов пишет, что «в три года коллективизации [Ф.И.] Голощекин69 сделал с Казахстаном примерно то же, что Пол Пот с Кампучией»70 (как известно, в 1975–1979 гг. последний развернул в этой стране геноцид). Р. Киндлер сделал вывод, что эскалация коллективизации и обоседления «поставила местное общество на грань уничтожения», При этом, по его мнению, в период голода в Казахстане в 1932–1933 гг. «все попытки спасения со стороны большевиков имели целью главным образом не помощь голодающему населению, а поддержку слабеющей экономики и сохранение социального контроля»71. В то же время Р. Дэвис и С. Уиткрофт хотя «отнюдь не снимают со Сталина ответственности за голод», однако полагают, что «советское руководство боролось с кризисом, отчасти вызванным его ошибочными политическими решениями, но тем не менее неожиданным и нежеланным»72. С.Ш. Казиев сделал вывод, что «массовая гибель людей и откочевки сотен тысяч скотоводов за пределы страны в Центральной Азии были результатом ошибок и “перегибов” строителей нового общества, а не преднамеренным этноцидом “отсталых” народов. Советское государство никогда не планировало физического уничтожения этнических общностей»73.
Спорным остается вопрос о наличии этнического фактора в советской политике по отношению к кочевникам. Есть мнение, что отношения между кочевыми этносами и властью были конфликтными по вине последней, а также что обоседление и коллективизация кочевников имели этнический аспект (лишение традиционной идентичности и пр.). Т. Мартин считает, что в период коллективизации «в Казахстане местные русские выместили свой гнев на казахах-кочевниках, в одночасье лишившихся защиты»74. Т.К. Алланиязов сделал вывод, что во время восстания в Каракумах в 1931 г. туркмены и казахи «отстаивали свои законные права жить так, как жили их отцы, деды и прадеды»75. Однако В.Г. Чеботарева пишет, что после Октябрьской революции именно «для русских и украинских крестьян, казаков наступило время расплаты за колониальную политику русского царизма»76. А. Томас отмечает, что политика перевода кочевников была разработана не в Москве, а, «по-видимому… в казахской партийной организации», и такая политика «была результатом глубоко высокомерного отношения к кочевничеству, разделяемого многими русскими и казахскими (курсив мой. – Ф. С.) коммунистами с первых дней Советской власти»77.
Не до конца проясненным вопросом остается связь депортаций народов, осуществленных в СССР в 1930—1940-х гг., и освоения территории «кочевых» регионов. В целом историки не пришли к единому мнению о причинах депортаций народов СССР во время Великой Отечественной войны: в основном указываются «устрашение», «возмездие» противнику и его союзникам в связи с началом войны, наказание за «пособничество» врагу во время оккупации, «превентивные меры» и освобождение стратегически важных областей