Умри, Джерри!. Валя Шопорова
не знаю, во что верю? – парень нахмурился, чуть мотнул головой. – В смысле – я запутался.
– Именно поэтому ты здесь. И я тоже постараюсь помочь тебе разобраться в себе. Не беспокойся, время всё расставит на свои места, ты не один.
– Спасибо, – Том слегка улыбнулся, снова лёг. – Стен, только не говори никому, но ты лучше здешних докторов и ты гораздо больше помогаешь мне. Они холодные и не всегда отвечают на вопросы, а вот спрашивают постоянно.
– Ты мне тоже помогаешь, без тебя было бы одиноко.
Том снова улыбнулся – на этот раз шире, ведь так приятно такое слышать, потянулся, чуть выгнувшись, и заложил руки под голову.
Он говорил и говорил, делился тем, что творилось на душе, что тревожило и радовало. Стен больше слушал, кивал, давал комментарии, а сам не мог оторвать взгляда от беззащитной хрупкости рёбер, проступающих через лёгкую, невинно-светлую рубашку, и полоски белой кожи, которую открывала немного задравшаяся вещь. От этого в районе солнечного сплетения сворачивался тугой узел, и зверь внутри пробуждался, поднимал нос по ветру, пока ещё пряча свои клыки.
Стен провёл по оголенному участку пальцами, и Том замолк, непонимающе посмотрел на него. Всё-таки низ живота довольно интимное место, и чужие прикосновения ощущаются там очень остро, особенно когда это происходит впервые.
– Не знал, что у тебя тут шрамы, – как ни в чём не бывало проговорил мужчина. – Можно? – он поддел низ рубашки, ещё немного сдвинув её вверх.
Том кивнул, не зная, как ещё реагировать; ткань неспешно ползла всё выше, пока не добралась до подмышек. Он даже поднял руки и приподнялся, позволяя снять с себя рубашку, и снова лёг. Ощущение контакта голой кожи с травой было непривычным, но достаточно приятным; зелень холодила, кожа покрылась мурашками.
Не выдержав дольше пары мгновений, он прикрылся, но Стен отстранил его руки.
– Не надо стесняться, – произнёс мужчина, – ты очень красивый.
– А эти шрамы?
– Они тебя не портят.
Стен провёл кончиками пальцев по двум рубцам под правыми рёбрами. Он не солгал. В его глазах шрамы не просто не портили Тома, а делали его ещё привлекательнее, оттеняли чистую белизну цветом прошлой боли: острой, рвущей, пьянящей. Грубые рубцы манили, к ним хотелось прикасаться. И хотелось узнать, откуда они взялись, покатать на языке подробности.
Том отвёл взгляд, он чувствовал себя двояко: и не было ничего такого в этом моменте, просто обычное проявление интереса к нему, и всё равно от наготы он испытывал смущение. По коже пробежала новая волна мурашек.
– Тебе холодно? – участливо поинтересовался Стен.
– Нет.
Про собственную неловкость Том решил промолчать, чтобы не выглядеть глупо. Стен чуть кивнул, окинул его беглым с виду, но пронизывающим, будто рентген, взглядом и вновь опустил глаза к его животу. Скользнул взором к вечному следу от наручников на тонком запястье и произнёс:
– Необычный разброс шрамов. Особенно этот, – он тронул левую кисть Тома.
Том проследил его взгляд.
– Да,