Каюсь. Том 1. Полина Александровна Раевская
мышцы и бегу в ванную.
– Янка, давай быстрее, надо еще чай попить, – кричит мне бабушка вслед, когда я выскакиваю из своей комнаты.
– Ага, баб, – киваю в ответ, закрывая за собой дверь.
В темпе вальса скидываю трусики и майку, залезаю под едва теплый душ и начинаю уменьшать температуру, закусываю губу, чтобы не визжать. Закаливание – отличный способ укрепления иммунитета. Помню, в детстве я ненавидела эту процедуру, но мама была неумолима – спасибо ей за это. Болею я исключительно редко. Постепенно увеличиваю температуру и уже через пять минут нежусь в теплой воде. Покончив с водными процедурами, привожу себя в порядок и лечу на кухню, где меня уже ждет целая тарелища блинчиков с творогом, отчего у меня вырывается страдальческий стон.
Покушать я очень люблю, но не раньше десяти, вот только бабушку это мало волнует, а спорить с ней себе дороже – командир в юбке, как и мама.
Пока я делаю вид, что жую, мама бегает взад – вперед, проверяя, все ли положила, и дает последние указания. Я киваю и продолжаю гонять во рту микроскопический кусочек моего завтрака. Пристально посмотрев на меня и надкушенный еще десять минут назад блин, она вздыхает и сдается:
– Так, ладно, хватит придуриваться, поехали!
Я ликующе улыбаюсь. Сделав последний глоток чая, поднимаюсь из-за стола.
– Спасибо бабуль, мамуль.
– Ой, не подхалимничай! – отмахивается бабушка.
– Ну, баб!
–Ну, что, баб? Ты же спортсменка, должна соблюдать режим! Есть надо по утрам, а вот вечером можно и затянуть кишку… – начала бабушка свои извечные нравоучения, но мама, слава богу, прервала ее очередную тираду, чему я была безмерно рада. И пока бабушка не села на своего конька, выскочила из кухни.
Натянув джинсы, футболку и кроссовки, подхватила одну из сумок и пришла в ужас.
Корячась, доперла ее до коридора и еле разогнулась.
– Каким образом я там все это буду выгружать ? – спросила, задыхаясь.
– Обыкновенным, Ян. Тетя Катя тебя встретит,– ответила мама, крася губы.
Да уж, хорошенький ответ, многое объясняет. Тетя Катя женщина, конечно, крепкая, но до Шварца ей далековато. Ладно, разберемся на месте, хотя уверенна, в Москве от крестной будет нагоняй за такой сюрприз.
У мамы запиликал телефон, извещающий нас, что такси прибыло. Сразу наступила тишина, мы переглянулись и одновременно присели на мои сумки. У бабушки глаза были уже на мокром месте, да и мы с мамой недалеко ушли: сидели с закушенной губой и смотрели в пол. Я в последний раз обвела нашу двушку взглядом: маленькая, с допотопным ремонтом, но такая родная. Память сохранила картинку, а я отвернулась, захлопнула дверь, под названием «Рубцовск» и двинулась навстречу новой жизни, окрыленная надеждами и мечтами.
На вокзале мы плакали, не сдерживаясь, но мама еще умудрялась давать указания. Я слушала вполуха, взвинченная до предела. Смотрела на заплаканных бабушку, маму, и сердце разрывалось. Только сейчас вдруг пришло какое-то понимание: мои самые близкие