Голгофа женщины. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер
Ричард, довольным взглядом окидывая будуарную мебель, обитую серым атласом. – Надеюсь, что мне удалось угодить вашему вкусу, дорогая невестка, так как все, что вы видите здесь, принадлежит исключительно вам. Это мой свадебный подарок, который я прошу вас принять от меня, как от друга и близкого родственника.
Ксения покраснела.
– Благодарю вас от всего сердца! Конечно, я не колебалась бы принять ваш подарок, как бы богат он ни был, если бы рассчитывала жить здесь. Но после всего случившегося сегодня я убедилась, что являюсь здесь совершенно лишней, и мое достоинство не позволяет мне оставаться членом семьи, так оскорбительно принимающей меня. Я объяснюсь с Иваном Федоровичем, как только ему будет угодно вернуться, а потом уеду обратно в Москву. Хотя, к моему несчастью, я не послушалась мудрых советов моего приемного отца, надеюсь, он не откажет дать мне убежище под своим кровом, пока я подыщу себе какое-нибудь занятие.
Ричард слушал ее, не перебивая. Когда же она умолкла, дрожа от волнения, он покачал головой и, усадив молодую женщину на маленький диван, начал разговор дружески-серьезным тоном:
– Выслушайте спокойно то, что я считаю своим долгом сказать вам, Ксения Александровна. Надо остерегаться быстрых решений, внушенных раздражением, как бы оно ни было справедливо. Скандал устроить недолго, но трудно все исправить после. Притом в делах подобного рода всегда больше всего страдает репутация женщины. Кроме того, Иван имеет на вас права, признать которые он вас заставит хотя бы из упрямства или из чувства противоречия, если узнает, что вы хотите оставить его. Не будите же таких дурных чувств! Допустим, что вам удастся уехать. Что будут говорить в Москве по поводу вашего возвращения через сорок восемь часов после свадьбы? Будьте уверены, на ваш счет станут ходить самые неблагоприятные слухи. Позвольте мне еще прибавить, что брак – союз слишком священный, чтобы разрывать его при первом же разочаровании. Дело сделано, Ксения Александровна, и его теперь не поправишь. Все еще может устроиться по-хорошему, и прежде чем осуждать Ивана, подождем его и узнаем, что послужило причиной такой задержки.
Ксения молча выслушала деверя. Лицо ее поражало страшной бледностью, а глаза были смиренно опущены. Тем не менее она поняла, что Ричард Федорович прав и что петлю, которую она надела себе на шею, не так-то легко снять.
Известие, что привезли ужин, прервало тягостное молчание, воцарившееся в комнате. Ричард тотчас же поднялся с дивана.
– Я пойду распоряжусь, чтоб Иосиф накрывал стол, а вы пока перемените костюм: это дорожное платье очень неудобно, – весело сказал он, зовя Иосифа.
Не отвечая ни слова, Ксения прошла в спальню, вполне приведенную в порядок Дарьей, развившей невероятную деятельность. Здесь справедливо будет заметить, что Ричард произвел на камеристку громадное впечатление той быстротой, с какой он преобразил разгромленную дачу. А трехрублевая бумажка, сунутая им в руку, довела усердие Дарьи до апогея.
На