Легенды крови и времени. Дебора Харкнесс
свободы». По его словам, это осколок мушкетного ядра, выпущенного англичанами по дому на Кинг-стрит, когда в 1770 году произошло нападение на жителей. Слушатели речи доктора Уоррена рассказывали множество историй о том жутком дне, что еще сильнее разожгло страсти жаждущих свободы.
Глава 9
Корона
Апрель – июнь 1775 года
Стараясь не уронить ведерко с рыбой, Маркус открыл дверь хирургического кабинета Томаса Бакленда. Бакленд жил в Нортгемптоне и был одним из немногих врачей, обитавших к западу от Вустера. Он не входил в число преуспевающих медиков и не отличался большой образованностью, но если кто-то хотел нанести визит врачу и уйти на своих ногах, то прием у Бакленда был наиболее безопасным выбором. Металлический колокольчик у двери весело звякнул, возвещая о приходе Маркуса.
Жена хирурга трудилась в приемной, где на чистом полотенце сверкали разложенные инструменты Бакленда: хирургические щипцы, щипцы для выдирания зубов и приспособления для прижигания ран. На полках стояли банки с лекарственными травами, разными снадобьями и мазями. Окна кабинета выходили на главную улицу Нортгемптона, и потому каждый любопытный прохожий мог не только слышать крики, но и видеть, как Бакленд соединяет сломанные кости, заглядывает во рты и уши пациентов, дергает зубы и разглядывает больные конечности.
– Что занесло тебя к нам, Маркус Макнил? – спросила Мерси Бакленд, поднимая голову от глиняного горшочка, который наполняла мазью.
– Да вот, хотел обменять рыбу на горшочек такого же снадобья, как то, что месяц назад вы давали моей матери. – Маркус поднял ведро. – Это шед[5]. Свеженький. Недавно поймал у водопада к югу от Хедли.
– Отец знает, куда ты пошел? – поинтересовалась миссис Бакленд.
Несколько месяцев назад она стала свидетельницей вспышки гнева Обадии, заставшего сына за разговором с Томом. Маркуса интересовал рецепт мази от ран и синяков. После этого отец запретил ему ходить в Нортгемптон за лекарствами. Зачем куда-то шляться, когда в Хедли есть свой врач? И пусть тот был вдвое хуже Бакленда и брал вдвое дороже, но почтенный возраст и пристрастие к выпивке делали местного доктора менее любопытным по части семейных дел Макнилов.
– Напрасно спрашиваешь, Мерси. Маркус не ответит. Он теперь стал немногословным, – сказал вышедший из соседней комнаты Том Бакленд; его лысина блестела на весеннем солнце. – Должен признаться, я тоскую по мальчишке, у которого рот не закрывался.
Маркус чувствовал на себе внимательный взгляд миссис Бакленд. Конечно же, она видела и его тощие руки, и веревку, которой подвязаны штаны, болтающиеся на тонкой талии. Видела она и заплатки на сине-белой клетчатой рубашке из грубой ткани. Младшая сестра Пейшенс сама ткала эту ткань из льна, росшего в огороде Макнилов.
– Есть новости из Бостона? – спросил Маркус, попытавшись сменить тему разговора.
– «Сыны свободы» собираются выступить против «красных мундиров», – ответил Том. Надев очки, он осматривал
Разновидность сельди.