Имя для героя. Алексей Евтушенко
лет. Знатный луг, богатый. А он, подлец, мешок денежный, сунул на лапу тиуну боярскому и луг тот у меня отобрали. Ты, боярин, вот что – подпиши челобитную честь по чести, в ней все сказано, а я говорить долго не могу – сил это много отнимает…
– Да где же она, челобитная-то?! – воскликнул Вениамин Александрович в отчаянии. – Где бумага?! Вы же не мне ее подавали!
– Те, кому я ее триста лет тому подавал, – нехорошо усмехнулся купец Семен сын Борисов, – давно в сырой земле лежат. Теперь твой черед настал. Я порядок знаю. Положили под сукно мою челобитную и не хотят искать. Я триста лет маюсь. И буду маяться, пока челобитную мою не найдут и не подпишут. Клятву я дал страшную, боярин, перед Богом, что все равно по-моему будет. А не будет… Что ж, я триста лет род ваш поганый тиунский, дьяконский да боярский извожу и впредь изводить буду, пока не найдете. Ищи, боярин. Ищи мою челобитную, ибо новую подавать нету у меня никакой возможности. А не отыщешь… Пеняй тогда на себя!
И тут дали свет.
Страшный призрак купца Борисова Семена исчез, а Трентиньянов, схватив пальто, шляпу и «дипломат», пулей вылетел из кабинета.
Окончательно он пришел в себя на полдороге к дому и, решив, что создавшуюся ситуацию надо тщательно обдумать, завернул в первый попавшийся бар, спросил себе сто граммов коньяка и кофе, сел за пустующий столик в углу и принялся разбираться в самом себе.
Необходимо заметить, что Вениамин Александрович трусом отнюдь не был, да и в мистическо-суеверных настроениях и эзотерическом образе мыслей его было заподозрить крайне трудно. Однако следовало признать, что появление призрака купца Семена Борисова оба раза очень и очень отрицательно отразилось как на физическом состоянии Вениамина Александровича, так и на его душевном и, так сказать, психическом здоровье.
Вылив половину имеющегося в рюмке коньяка и глотнув кофе, Трентиньянов констатировал, что при виде призрака его охватывает глубочайший страх, почти ужас. Да такой, что впору поседеть или даже сойти с ума и, что с этим безысходным чувством, поднимающимся в нем серой неотвратимой волной, бороться он не в силах. Тут же припомнилась незавидная судьба трех его предшественников, и Вениамин Александрович очень быстро пришел к выводу, что необходимо что-то предпринять. И чем скорее, тем лучше.
Но вот что именно? Прикончив первые сто грамм и взяв еще пятьдесят, Вениамин Александрович понял, что из данной ситуации существует ровным счетом два выхода. Первый: уйти со службы (это было совершенно неприемлемо). И второй: попытаться удовлетворить требования призрака и найти проклятую челобитную. Триста лет – это, конечно, срок немалый, но… чем черт не шутит? Впрочем, прежде чем предпринимать конкретные шаги, следовало навести еще кое-какие справки, чем Трентиньянов и решил заняться прямо с завтрашнего утра.
Наутро, явившись на службу, Вениамин Александрович попросил Тоню сделать чаю себе и ему и пригласил ее в кабинет. Дипломатично поинтересовавшись общим положением дел и услышав, что все в относительном порядке, он спросил:
– Скажи,