Свет дьявола. Виктор Ерофеев
и к виски – так и осталось для меня загадкой. Запищали страшным мужским писком волынки, и разноцветные официанты с официантками понесли раздавать воскрешенный напиток. Вот здесь можно было затаить дыхание, ибо если напиток – дрянь, то к чему балаган? Но такие законы бытия не применимы к празднику. Если бы к столу подали кока-колу, давление приличий и традиций заставило бы зал узреть в ней возрожденное виски. Все с трепетом попробовали. Ну, как? Виски оказалось отменным.
Вермеер
Гости валили домой. Шикарные автомобили подбирали их у подъезда и везли в частную жизнь. Дома они упадут в кресло и скажут устало, как они устали.
Я не верю в нью-йоркский секс в большом городе. Это одни фантазии. Нет, это не значит, что нью-йоркские люди не заводят любовниц и продвинутый в социальную жизнь феминизм не хочет обрести свой сексуальный фетиш, свой вольный дискурс, необходимый для разглядывания мужчин как половых объектов в лупу. Идея американского самоограничения в том, что любое действие должно быть оправдано разумом, подтверждено расхожей моралью. Иначе окажешься в маргиналах, что несовместимо с идеей жизненного успеха. Женская фрустрация, отсутствие достойных мужчин (их давно расхватали) – это понятно; ротация партнеров теоретически допустима. Но американцы воспитаны так, что врать нельзя и смеяться над другими нехорошо. Когда они врут или смеются над другими, в их поведении не только детектор лжи, но и простая интуиция заметит неискренность. Чтобы в таком смешанном обществе, как Америка, относиться к другому так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе, надо начинать с нуля. Надо отказаться и от Сезанна, и от разврата. Садомазохистские кожаные диваны в кабинетах ночного Нью-Йорка столь же физиологичны, сколь и американские лесбиянки. Самоограничение порождает эпидемию самоограничений. Если ты разрешил себе веселиться, будь начеку, чтобы не подвергнуться саморазрушению. Алкоголь помогает, но не надолго. Даже пьющие смельчаки, как ныне покойный Норман Мейлер, на вопрос «как дела?» отвечают «fine!».
Когда все разъехались по домам, русская бригада решила начать гулять. Она завернула на черных лимузинах в свою гостиницу в нижней части города, скинула парадные костюмы и в «казуальных» куртках на желтых такси рванула в клуб под названием «Ящик». Перед «Ящиком» толпилась очередь из молодых маргиналов. Русские запустили в дверь своего лазутчика, который, пробыв в помещении не более десяти минут, решительно вышел через служебный вход и провел в клуб всю компанию. Четкость проделанных движений говорила о знании ночной жизни в размере земного шара. В зале русская бригада растворилась в табачном дыму с похожей на восклицательный знак примесью марихуаны – не самый лучший коктейль для американского полицейского. На сцене клуба творилось легкое непотребство. Пели «голубые» мальчики, пародируя пародистов, и трансвеститы, грудастые, в страусиных перьях, показывали свои нешуточные гениталии. Было громко, пахло дешевым