Черный Леопард, Рыжий Волк. Марлон Джеймс
я. – Ему это нравится. Великое удовольствие.
– Ты-то откуда это знаешь? Ты, должно, всяких разных людей перегладил.
– Он же из кошачьих. А кот любит, когда ему пузик гладят. Совсем как собака. У тебя в башке твоей что, совсем ничего нет?
Почва стала красной и влажной, зеленые пеньки лезли под ноги, словно бугорки. Чем ниже мы спускались, тем просторней выглядела долина. Она уходила к самому краю неба и дальше. Мудрые говорили, что когда-то долина была просто небольшой речкой, богиней, позабывшей, что она божество. Речка змеилась через долину, смывала землю, слой грязи за слоем, камень за камнем, глубже и глубже, пока ко времени человека этого века не покинула долину, которую прорезала так глубоко, что человек не стал понимать обратное: не земля лежит так низко, а гора вздымается так высоко. Глядя вверх, пока мы спускались вниз, поглядывая на небо и туман, мы видели, как теснили горы одна другую, и каждая из них была больше города. Высокие до того, что окрашивались в цвет неба, а не кустарников. Из одного этого хотелось взор обращать к небу, а не к земле. К грязи, пока та краснела, к кустикам, пока те уступали место деревьям, к речке прозрачной, как стекло, а в ней – толстые нимфы с широкими бабьими головами и растянутыми ртами, днем они не прячутся, зная, что этот караван не за такой, как они, добычей охотится.
Малый, чье имя я успел забыть, вовсю припустил за леопардом, как только мы спустились с горы. По правде, я знал, что это не Леопард, знал, что эта кошка очень разозлится. Малый ухватил леопарда за хвост, тот прыжком развернулся и зарычал, потом присел и прыгнул на малого. Еще один рев раздался неподалеку от первого каравана, когда этот леопард припечатал малого к земле. Малый вскочил, отряхнулся, пока никто не видел, и побежал к Леопарду. Остановился прямо перед ним. Леопард сидел на травке и смотрел на реку. Он повернулся ко мне и улыбнулся, но малому не сказал ничего.
– Твой лук и колчан. Я принес, – сказал малый.
Леопард кивнул, глянул на меня и спросил:
– С Барышником встречаться будем?
Барышник раскинул палатку перед своим караваном. А караван был длинный, как улица в Малакале. Четыре фургона, какие я видел только по границе с королевствами севернее Песочного моря, среди народа, что бродяжничает и нигде не пускает корня. Первые два тащили лошади, волы тянули два последних. Пурпурные и розовые, зеленые и голубые – будто самая ребячливая из богинь раскрасила все их. Позади фургонов – повозки, открытые и сколоченные вместе из дерева. На повозках – женщины, от толстух до худышек, некоторые в красной охре, некоторые лоснятся от масла масляного дерева и жира. На одних лишь дешевые безделушки, у других ожерелья, а шкуры козлиные расписаны желтым и красным, кое-кто при полном наряде, но большинство голые. Все захвачены и проданы или похищены с приречных территорий. Нет ни одной с рубцами Ку или Гангатома. Или со скоблеными зубами. Мужчины на востоке такое красивым не считают. Позади этих повозок – мужчины и мальчики, высокие и тощие, как посыльные, никакого жирка под подбородком, одна кожа да мышцы, длиннорукие,