Клязьма и Укатанагон. Юрий Лавут-Хуторянский
– это вроде как наивный, а смиренный – это робкий, деревенский. В лукавых и двусмысленных восьмидесятых открытая приветливость и незлобивость воспринимались как недалекость, по-настоящему ценились только положение, бойкость и всяческие ловкие возможности, и сама Татьяна, когда отвергала редкие удивленные похвалы, говорила: да нет, что вы, просто так удобнее, тебя в ответ тоже все любят и тоже помогают, это сплошная выгода, никакой моей заслуги. Где уж она видела ответную любовь и помощь – бог ее знает.
Настали девяностые, и слова, всего лишь слова, но смертоносные слова, смертоносные ранее для любого человека, зазвучали вдруг в открытую и во всеуслышание – и прикончили теперь уже не людей, но одряхлевший строй. Вслед за этим последовал полный развал прежней жизни. Новые времена каждому человеку, бедно и скученно живущему на огромных вольных просторах, предъявили его слабость и никчемность – какие уж тут прежние детские дружбы. Твои друзья, такие же тонущие в безденежье и проблемах неумехи, не знающие, как прокормить семью, тоже хотели бы ухватиться за детскую дружбу – и она-то и тонула в первую очередь. Времена эти, на страшных порой примерах, показали и приказали: всеми способами, слышишь, всеми! позаботься о себе! Родина-мать отрывает вас от своей истощенной груди – сами ищите теперь пропитания и выгоды, защиты и опеки, а главное, денег, придурки! Денег, которые решат все ваши проблемы, денег, которые совершают чудеса и ради которых можно идти на все. В вольном бандитском шуме хаотичного времени именно эти слова лучше всего слышало испуганное ухо.
Татьяна была редким исключением: она не боялась. За плечами были любимые мама и папа, а скромная, на грани нищеты, жизнь ее нисколько не смущала: лето по-прежнему было солнечным и вкусным летом, зима была любимой снежной зимой, а жизнь – ожиданием, счастьем и любовью. После четвертого курса, на практике в экономическом отделе оборонного «ящика», она влюбилась в парня из отдела снабжения, и через полгода, когда отношения стали близкими, будто провалилась в эту любовь и практически исчезла из жизни друзей, а они, привыкшие к ее безотказности, к тому, что она всегда рядом и под рукой, тут же отдалились от нее.
Избранником ее, хотя если кто-то в той ситуации и выбирал, то только не она, был некто Константин Картушев, сероглазый быстрый парень, работающий в отделе снабжения и комплектации. Основную часть дня он разъезжал по местным командировкам, а когда был на месте, был нарасхват. Держась со странной для технического работника вежливостью, существовал при этом отстраненно, не откровенничая с начальством, не выпивая с мастерами, отказываясь даже от чая и домашних пирогов в дни рождения девушек из бухгалтерии, отделываясь, когда уж очень наседали, избитыми словечками. Все ему прощали, потому что от его ловкости зависела работа филиала, да к тому же он закончил музыкальное училище и собирался поступать в консерваторию. Такого легкого, загадочного и насмешливого молодого человека в простецкой провинциальной жизни Татьяна не встречала