Правда во имя лжи. Елена Арсеньева
столь же счастливые дни, недели, месяцы, годы… Для них не существовало остального мира, его повседневных забот.
Подружки Анины, вышедшие замуж гораздо позже, уже вовсю трясли колясочками в скверах и палисадниках и хвастались необыкновенностью своих первенцев, потом вторых детишек, а Аня почему-то все никак не беременела. Не больно-то она и страдала, если честно, потому что Дима стал для нее всем на свете: и мужем, и любовником, и отцом, и сыном, и даже задушевной подружкой – самой лучшей из всех! Все случается, как должно быть, думала она с блаженным фатализмом, правильно мама утешала когда-то плачущую от зависти к цветущим подружкам болезненную, невзрачную Анечку: «Суженого конем не объедешь!» Вот она и не объехала своего ненаглядного Димку. И ребеночек у них еще появится – когда придет время.
Однако время это почему-то никак не приходило, а годы – они шли, и однажды Анечка вдруг с изумлением обнаружила, что со дня их свадьбы миновало уже пять лет.
– Слушай, давай заведем ребенка, – сказал ей Дима той ночью, когда, вернувшись из ресторана, где отмечали свой первый юбилей, они упали в постель и радостно занялись любовью. – Тут у нас один парень в отделе сына родил – тако-ой экземпляр выдающийся. Все-таки хорошо, когда есть дети, правда?
– Мужики всегда хотят сына, – целуя его в плечо, усмехнулась Аня. – А вдруг родится дочь?
– Согласен на дочь! – с тем же энтузиазмом воскликнул Дима. – Одна наша сотрудница – она опять в декрете – приносила показать свое произведение. Мариночкой зовут. Я прямо влюбился. Такой пушистик кудрявенький, ручки-ножки в перевязочках, щеки просто-таки на плечах лежат.
– Ага, а потом придется этой Мариночке на диетах сидеть до изнеможения, – усмехнулась Аня и построжавшим голосом спросила: – Не поняла, в кого ты все же влюбился: в Мариночку или Мариночкину маму?
– Вот в кого! – припал к ней Дима, и ночь юбилейная началась, и минула, и все было необыкновенно прекрасно, однако где-то на окраине сознания поселилась тревога: Дима начал думать о детях, обращать на них внимание, выходит, ему чего-то не хватает для полного счастья, ему уже мало одной Ани?
С этих пор они неосознанно, а может, и сознательно не просто любили друг друга, но «заводили ребенка». Иногда Ане казалось, что после восторга, испытанного ею в объятиях Димы, просто невозможно не зачать, и она начинала присматриваться к себе, прислушиваться – однако впустую.
Что за чертовщина? Неужто у кого-то из них не все в порядке с этим делом?
Прошел еще год. И однажды Дима, последнее время заметно озабоченный (он отговаривался тем, что конец квартала и года, а их отдел задерживает отчеты), пришел домой с охапкой белых гвоздик (где только раздобыл? В конце 60-х в городе Хабаровске гвоздики зимой – сущая фантастика!) и, вручая их жене, сообщил, что у него замечательная новость: он сдавал анализы и сегодня получил результат. Отличный результат!
– Какие еще анализы? – испуганно спросила Аня: Диму мучил застарелый бронхит, неужели он думал, что это туберкулез?!
– А, насчет бездетности, – легким голосом сказал муж. –