Василий Тёркин. Александр Трифонович Твардовский

      Мимо их висков вихрастых,

      Возле их мальчишьих глаз

      Смерть в бою свистела часто

      И минет ли в этот раз?

      Налегли, гребут, потея,

      Управляются с шестом.

      А вода ревет правее —

      Под подорванным мостом.

      Вот уже на середине

      Их относит и кружит…

      А вода ревет в теснине,

      Жухлый лед в куски крошит,

      Меж погнутых балок фермы

      Бьется в пене и в пыли…

      А уж первый взвод, наверно,

      Достает шестом земли.

      Позади шумит протока,

      И кругом – чужая ночь.

      И уже он так далеко,

      Что ни крикнуть, ни помочь.

      И чернеет там зубчатый,

      За холодною чертой,

      Неподступный, непочатый

      Лес над черною водой.

      Переправа, переправа!

      Берег правый, как стена…

      Этой ночи след кровавый

      В море вынесла волна.

      Было так: из тьмы глубокой,

      Огненный взметнув клинок,

      Луч прожектора протоку

      Пересек наискосок.

      И столбом поставил воду

      Вдруг снаряд. Понтоны – в ряд.

      Густо было там народу —

      Наших стриженых ребят…

      И увиделось впервые,

      Не забудется оно:

      Люди теплые, живые

      Шли на дно, на дно, на дно…

      Под огнем неразбериха —

      Где свои, где кто, где связь?

      Только вскоре стало тихо, —

      Переправа сорвалась.

      И покамест неизвестно,

      Кто там робкий, кто герой,

      Кто там парень расчудесный,

      А наверно, был такой.

      Переправа, переправа…

      Темень, холод. Ночь как год.

      Но вцепился в берег правый,

      Там остался первый взвод.

      И о нем молчат ребята

      В боевом родном кругу,

      Словно чем-то виноваты,

      Кто на левом берегу.

      Не видать конца ночлегу.

      За ночь грудою взялась

      Пополам со льдом и снегом

      Перемешанная грязь.

      И усталая с похода,

      Что б там ни было, – жива,

      Дремлет, скорчившись, пехота,

      Сунув руки в рукава.

      Дремлет, скорчившись, пехота,

      И в лесу, в ночи глухой

      Сапогами пахнет, по том,

      Мерзлой хвоей и махрой.

      Чутко дышит берег этот

      Вместе с теми, что на том

      Под обрывом ждут рассвета,

      Греют землю животом, —

      Ждут рассвета, ждут подмоги,

      Духом падать не хотят.

      Ночь проходит, нет дороги

      Ни вперед и ни назад…

      А быть может, там с полночи

      Порошит снежок им в очи,

      И уже давно

      Он не тает в их глазницах

      И пыльцой лежит на лицах —

      Мертвым все равно.

      Стужи, холода не слышат,

      Смерть за смертью не страшна,

      Хоть еще паек им пишет

      Первой роты старшина.

      Старшина