Рыцарь московской принцессы. Антон Иванов
на мгновенье завис неподвижно в воздухе, отчаянно перебирая ногами, и, лишенный опоры, стремительно полетел вниз. Сухие травы сомкнулись над его головой, как пасть прожорливого чудовища. Егора окутала кромешная тьма.
Приземление было мягким, хотя и ужасно мокрым. Егор с головою ушел под воду. Одежда до нитки набухла влагой и сковывала движения. Он попытался расстегнуть куртку, молнию напрочь заело. Шнурки на ботинках в воде как спаялись. А не избавившись от обуви, не стянешь и джинсы. Срочно всплыть, но куда там! Облепившая тело одежда камнем тянула на дно. Впрочем, где поверхность, а где дно, Егор уже тоже не понимал. Сознание путалось. «Тону», – обреченно отметил он. Надо было бороться за жизнь, но силы иссякли.
Лучше уж поскорей умереть и хотя бы не мучиться. Выдохнув остатки воздуха, Егор вдохнул воду. Она оказалась сладкой и свежей. И совсем не водой. Он… дышал! Полной грудью, словно где-нибудь на лесном лугу, усеянном ромашками.
«То есть я уже умер? – напрашивалось единственное заключение. – Человек ведь не может дышать в воде. Я ж не амфибия. У меня жабр нету». Тем не менее он дышал, и ноздри его даже улавливали какие-то запахи. «Видать, я и впрямь уже на том свете», – окрепла уверенность у него. Это одновременно радовало и пугало. Радовала абсолютная безболезненность перехода, после которого он продолжал мыслить и чувствовать. Следовательно, ему предстояла какая-то другая жизнь. Кстати, и его земной одежде – тоже. Она ведь никуда не девалась. По-прежнему облепляла тело, сковывая движения. Странно, конечно, но в общем-то не особенно важно.
Пугало и повергало в ужас другое: ему никогда теперь не вернуться домой! И маму больше никогда не увидеть! А она ведь даже еще не в курсе, что с ним случилось. Как она переживет его смерть, когда узнает о ней? Наверное, станет винить во всем Коржика. А Коржик…
– Какими судьбами! Вот уж никак невозможно было предположить. То есть, конечно, когда-нибудь это, наверное, случилось бы, однако так рано… Одной ногой там, а другой уже тут… – зажурчал в ухо Егору смутно знакомый голос.
Выходит, он тут не один! И кто-то даже его увидел! Только вот сам-то он, кажется, не видит. Полная тьма. Как тогда, когда ослеп! Может, упав, он снова лишился зрения? Только ведь если он умер… Или мертвые вообще теряют способность видеть, лишь слышат и чувствуют? Вот чудеса-то: шмотки, значит, земные тебе оставляют, живи в них и радуйся, а зрение – извини-подвинься! Но уж больно знакомый голос. Где-то Егор точно его слышал, и, кажется, не один раз…
Голос все говорил и говорил, обволакивая мальчика мягкими, с ускользающим смыслом словами.
– Погодите. Извините, пожалуйста. Вы мне сперва не могли бы сказать, где я? – попытался прервать Егор поток убаюкивающего красноречия.
Голос басовито расхохотался.
– Да ты, похоже, меня не узнал. А клялся в дружбе навеки. Ох, люди! До чего ж коротка у вас память.
Егор смешался:
– Извините, но я ничего не вижу. Тут ужасно темно! Или я ударился…
– Эх, это я виноват, – спохватился