Измайловский парк. Ирина Лобановская
тут… – Айрапетов мрачным взглядом окинул пиршественную тумбочку. – Еще и торт вдобавок! При таких обедах и ужинах никакие врачи не спасут!
Кувшинка криво ухмыльнулся. Он раскраснелся и выглядел вполне довольным собой и жизнью. Стася потерялась до слез, сделавших ее голубые глаза еще ярче.
– Это брат приезжал двоюродный… Отцу все равно нельзя ничего запретить… Он начинает ныть и капризничать, как ребенок. И обвиняет меня в жестокости. Выпрашивает все, что ему хочется…
– Ну, знаешь! – развел руками Айрапетов. – Выпрашивает! Просто смешно слышать! А ты что, не можешь сказать «нет»?
Стася совсем поникла.
– Не могу… У меня характер слабый…
– И вы пользуетесь слабостями дочки? – хмуро спросил Виген. – Ну-ну! Не ожидал ничего подобного. А о себе вы совсем не думаете?
Кувшинка прикрыл глаза.
– Виген Арамович, увольте от моралей! Наслушался за всю жизнь по самое не хочу! Все понимаю, а сделать с собой ничего не могу. Бесхарактерный. Но мои желания становятся для меня законом, увы… Так было и так будет. Стася вся в меня, вы это учтите… А что там ждет впереди, думать не хочу. Мне все равно теперь до конца на одной ноге прыгать. Жизнь – великая штука! Ценнейшая! Но мы редко задумываемся над ее значимостью, живем себе и живем, словно нам так положено. А нам, может, положено вовсе не так, а эдак!
Ладно, каждый волен распоряжаться свой судьбой, подумал Айрапетов. И запомнил насчет желаний-законов Стаей… Пригодится.
Будущее Кувшинки рисовалось ему в самом мрачном свете. Виген отлично понимал, что при таком сомнительном режиме диабетик долго не продержится. И даже странно, что он так долго тянет, хотя ногу потерял. Могло быть куда хуже. Диабетическая кома – а там решают минуты…
Он попытался растолковать все это Стасе, стараясь ее не напугать. Но она была настолько поглощена сейчас собой и своим чувством к Вигену, что плохо понимала его объяснения, касающиеся отца. Она просто восторженно смотрела на него и кивала. Видела она одного лишь Вигена.
А потом… Потом Виген учил Стасю готовить, стирать, гладить. Она ничего не умела. Стал обучать ее армянской кухне и подивился, с какой быстротой и рвением она все усваивала. И увлеченно кормила его этими новыми для нее и давно известными ему армянскими блюдами. Родился сын.
Стася медленно приходила в себя после родов, но при ней всегда был он: муж, отец, нянька и врач. Исполняющий все ее желания. Они не тяготили Айрапетова, а радовали.
– Моя Кувшинка, – ласково говорил он.
Иногда наведывалась дочка Вигена – посмотреть на маленького братца. Она училась в консерватории стараниями все того же Туманова и была даже благодарна отцу за его развод, послуживший ей на пользу.
Подружились жены врачей, а позже – сыновья. Галя, едва познакомившись со Стасей, тотчас стала ее опекать, во всем помогать и давать советы.
– Тебе вообще-то от твоей болезни нужно одно лекарство – полный покой и всякое отсутствие тревог и стрессов, – говорила Галя и вздыхала. – Но где такое достать? Боюсь,