Измайловский парк. Ирина Лобановская
что он тогда годится? А люди… Они испокон веков стремились к богатству, как поток воды всегда несется вниз, а не в разные стороны.
– У меня мать привязалась к Вертинскому, – задумчиво сказал Валерий. – Целыми днями у нас теперь грустит в углу попугай Флобер и плачет по-французски… А я думаю: что, плакать по-русски или по-испански – это как-то иначе, чем по-французски? Мне кажется, что плач – это вытекание слезной жидкости из глаз, и какое отношение оно имеет к национальной принадлежности плачущего? И может ли приобрести какую-то национальную манеру? Наверное, имеется в виду, что попугай, плача, заодно произносит французские слова. Но все равно сказано шиворот-навыворот… По-моему, мысль выражена не адекватно.
– Ты никогда не понимал поэзию, – засмеялся Арам. – Знаешь, тебе нужно успокоиться. Скоро экзамены. Ну, когда тебе заниматься этими поисками? Сдашь сессию – тогда и попробуешь.
– Это еще не скоро… – пробормотал Валерий.
Приятель вгляделся в его лицо:
– Может, ты маньяк?
– Маньяк… – пробубнил Валерий. – Маниакальный синдром… Ты сечешь, что это такое? А опять рассуждаешь… Люди с чисто маниакальным синдромом встречаются реже, чем с депрессивным или маниакально– депрессивным. На первый взгляд парадоксально, но маниакальный синдром на поверку куда опаснее депрессивного. И вот почему. Человек с маниакальным синдромом побежит играть с «милым, забавным бычком», возьмет в руки «красивую змейку» и полезет целоваться с бандитом… Чем чревато – ясно. А депрессушный, по крайней мере, таких вещей не сделает.
Он вспомнил: Женьке полюбился мягкий мамонтенок, стоявший у Валерки на книжной полке. Ей нравилось держать игрушку в руках, она мамонтенка всего общупала, любовно-куражливо часто трепала за хвост и хобот, весело шлепала по попе. И обнаружила – Валерка и раньше это заметил, – у мамонтенка попа набита чем-то вроде песка или камешков.
Валерка рассказал ей случай из своего детства: у него тогда был слоник. И однажды мать дала ему слоника с собой, когда вела к зубному врачу, чтобы одному было в кресле не так страшно. Валерка попросил докторшу посмотреть и полечить зубы (бивни, очевидно) его слонику. Докторша охотно «въехала» в суть дела, посадила слоника на бормашину, покопалась у него под хоботом своим крючком, «посверлила» и даже под хобот ему прилепила ватку: мол, и ты с ваткой во рту посиди, и слоник твой. И так все здорово прошло, и совсем не страшно в такой слоновьей компании.
Женька посмеялась, опять взяла мамонтенка, снова потрепала за хобот и пошлепала по попе. И внезапно призналась:
– Если бы он был мой, я бы не смогла удержаться от соблазна – взяла бы ножик, распорола бы его сзади и посмотрела, что там у него внутри: песок или камушки…
Валерка хмыкнул:
– Именно поэтому дети – сечешь? – ломают игрушки. Хотят понять их устройство – такое вот непосредственное ребячье любопытство. И говорят, у маньяков тоже, по сути, детская психология, но только, увы, бесконтрольно «переезжающая»: маньяк хочет узнать, что внутри