Измайловский парк. Ирина Лобановская
парке. Родном, привычном, исхоженном ими до самых узких и кривых, спрятавшихся в глуши тропинок… Иногда Араму казалось, что не будь рядом, прямо под боком, этого могучего, задумчивого, местами безразлично-глуховатого леса, сбереженного городом по чистой случайности, и его жизнь, жизнь Арама Айрапетова, пошла бы какими– то совсем другими изгибами и поворотами.
Всем распоряжалась осень, первая его осень в университете, привычно сыроватая, с обессиливающими сине-желтыми полднями и тревожными, таинственными, шепчущими о чем-то своем ночами, пересыпанными тихими долгими дождями и укутанными белыми иезуитски-ласковыми туманами.
Вышло все неожиданно, хотя Арам давно этого добивался. Просто не знал, с какой стороны лучше подступиться.
Где-то высоко, над макушками деревьев, посвистывал продувной ветер. На скамейке было очень неудобно и жестко, а главное, Женька оказалась такой странно податливо-неподатливой… Тяни-толкай в юбке. То кокетничает, то отпихивает. А потом снова хихикает. Чушь собачья…
Все, абсолютно все ушло куда-то далеко-далеко, на задний план, все забылось: родители, друзья, учеба… Осталась одна лишь Женька… И смешивались два горячих торопливых дыхания, перепутывались волосы, сплетались пальцы…
– Женя, Женя, Женя… – повторял Арам, зарываясь носом в ее лохмушки. – Как хорошо тебя назвали: Женя…
– А если бы меня назвали иначе, я бы тебе не понравилась? – спросила она с любопытством.
– Нет, тебя не могли назвать иначе… Только Женя… Ты не понимаешь… Все равно… Знаешь, что я сейчас подумал? Теперь мне и умереть не страшно…
– Не глупи! – строго сказала Женя, поглаживая его по лбу. – Что за мысли такие – умереть?
Он раздевал ее торопливо, напряженно, весь потный от волнения. Женька помочь ему не хотела, но сильно не отбивалась, не кричала на него, не делала решительных попыток встать и уйти… И смеялась:
– Не торопись, а то успеешь…
Он даже не понял, получилось у них что-нибудь или нет. И очень боялся, что их кто-нибудь заметит, боялся самой Женьки и всего того, что задумал сделать. Это как в первый раз спрыгнуть в воду с вышки. Вода внизу переливается на солнце, ослепляя, приманивает, заигрывает с тобой, и в животе у тебя все замирает от сладкого ужаса и нестерпимого желания прыгнуть…
И Женька не стонала от боли. Было не похоже, что ей вообще больно. Хотя… Нехорошая мысль догнала Арама уже позже, когда он топал домой. А если он у нее не первый? Женька – девица лукавая и кокетливая. Темная лошадка.
Арам знал о ней маловато, несмотря на то что жили они в одном дворе, в соседних домах. В глаза бросалась ее необычная красота: тонкие длинные, небрежно причесанные волосы – она их всегда задумчиво поправляла, словно машинально, но наверняка продуманно, – глаза, словно присыпанные пылью, которым лицо действительно выделило неоправданно много места. Арама занимал постоянный нервный жест Женьки: заплетать– расплетать себе косы. Она уже навострилась делать