Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии. Уильям Манчестер
чтобы она не выбилась из сил в переписке со знакомыми по курорту, он придумал для нее трафарет:
«Я получила твое письмо от… и отмечаю с удовольствием (сожалением), что дела идут (не идут) хорошо; что касается меня, со мной, слава богу, все хорошо и (конечно, еще не округлилась и не поправилась, но) надеюсь, что так это и останется (скоро будет).
Все время с моего последнего письма я каждый день регулярно катаюсь в очаровательном Тиргартене и дважды в день хожу на часовые прогулки в такой прекрасной компании, что любой король отдал бы миллионы за то, чтобы ее увидеть. Однако в конце концов все это становится довольно нудно, и мне очень хочется вернуться домой к моему дорогому мужу, а больше всего я надеюсь на то, что он будет мною доволен. Только не пиши мне слишком часто; это ставит меня в неловкое положение, потому что я не могу отвечать.
Как всегда твоя,
Как бы в раздумье он добавил: «Эта форма для других. А для меня, пожалуйста, несколько строчек».
Он получил несколько драгоценных строчек. Было мало такого, что требовало обсуждения. Оставив позади свою эссенскую травму, Берта морщила нос на все связанное с «фабричными людьми» и поэтому стала источником сплетен и мелких жалоб. Переезжая с одного модного курорта на другой, она заводила малозначительных друзей, наживала маленьких врагов. Альфред старался оставаться частью ее жизни. Во время мимолетных визитов на курорты он честно силился показать, что ему нравятся Клара и Эмми, Отто и «милашка Анна», а когда его жена пожаловалась, что какой-то «противный еврей» похотливо взглянул на нее, посоветовал: «Если он когда-нибудь приподнимет шляпу, не обращай внимания, как будто он приподнял ее перед кем-то другим».
В диалогах между Альфредом и Бертой – маниакальной болтовней скворца, с одной стороны, и зевающим невниманием, с другой, – симпатии принадлежат ему. Конечно, он часто, когда бы они ни встретились, настаивал, чтобы она успокаивала и утешала его, – он работал с большим напряжением, он отменял важные встречи, чтобы увидеть ее, он взял в руководство завода двух ее двоюродных братьев, Эрнста и Рихарда Айххоф, и она могла бы быть или хотя бы притвориться доброй к нему. Его любовь, какой бы она ни казалась гротескной, была истинной. В своем потоке трогательных писем он называет ее «Дорогая моя и возлюбленная», «Дорогая Берточка», «Самая дорогая из Берт», «Дорогая старушка». В те ранние годы он был неизменно нежен к сыну. «Расцелуй от меня Фрица!» – просил он ее, а когда мальчик приезжал в Рур, отец приходил в восторг и записывал во всех подробностях: «Я нашел Фрица, как всегда, веселым, вчера он ел, как экскаватор… Я испытал такую вспышку радости». Угнетенное состояние наступало всегда, когда он разлучался с женой и сыном. Находясь в одиночестве в своем покрытом сажей доме, расхаживая по комнатам и с хрустом давя сапогами осколки бокалов, он временами впадал в отчаяние: «Мне одному действительно нехорошо, без вас я в плохом настроении».
На