Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера. 1920-1945. Генрих Гофман
вопросительно посмотрел сначала на отпечаток, потом на меня.
Я поднял пластинку к свету.
– Да, верно, это негатив. Взгляните сами, – сказал я.
– Недодержанный, – сказал Гитлер.
– Но достаточно хороший, чтобы вышел отличный отпечаток, то есть… был достаточно хорош…
С этими словами я разбил пластинку о край стола. Гитлер изумленно посмотрел на меня.
– Уговор дороже денег, – заверил я его. – И пока вы сами меня не попросите, я вас фотографировать не буду.
– Герр Гофман, вы мне нравитесь! Могу я к вам заглядывать почаще?
В его голосе звучала неподдельная искренность, и я от души ответил, что мои двери всегда для него открыты. Гитлер сдержал слово и с того дня стал частым гостем в нашем доме.
Мы с женой сразу же ощутили личную притягательность этого человека и абсолютную искренность его убеждений. Для меня с моим легкомыслием большее значение имела сама его личность, его обаятельные манеры, скромная наружность, привычка наслаждаться непритязательными удовольствиями и, быть может, больше всего его страстная преданность искусству и понимание его, в то время как моя более серьезная жена загорелась его политическими теориями и планами и очень скоро превратилась в горячего сторонника партии.
В 20-х годах важную роль в повседневной жизни Адольфа Гитлера играли кофейни – вероятно, эту привычку он приобрел во время долгого пребывания в Вене, где все вращается вокруг кафе.
В Мюнхене у него было три любимых заведения: кафе «Вайханд» неподалеку от Народного театра, чайная «Карлтон» на Бриннерштрассе, место встреч элиты, и кафе «Хек» на Галериенштрассе, облюбованное известными людьми из художественного мира.
Больше всего он любил ходить в кафе «Хек», устраивался там в уединенном уголке длинного, узкого зала (за ним был закреплен постоянный столик), откуда мог видеть все кафе, оставаясь в полной безопасности, поскольку за спиной у него никого не было.
Здесь он наслаждался артистической атмосферой. Он хотел стать художником, но пожертвовал этим стремлением ради своего предназначения, в котором был убежден, как и в том, что, если только он сумеет претворить в жизнь свои политические планы, они принесут спасение его стране; и ради этого ни одна жертва не казалась ему слишком большой. Поэтому кафе было для него оазисом, местом блаженного отдыха, где он на краткий миг скрывался от политических волнений. В личных отношениях с людьми он был довольно одинок, а потому с удовольствием откликался на частые приглашения посетить наш скромный, но вместе с тем очень уютный дом, где я собрал неплохую коллекцию картин, многие из которых подарили мне друзья-художники, где царила беззаботная богемная атмосфера и часто бывали гости из художественных кругов.
В те первые, ранние годы нашей дружбы с Гитлером моя жена, хоть и была горячей сторонницей его партийной политики, все же обижалась на меня, что я втягиваю его в нашу личную жизнь. Наша дочь взрослела, приближаясь