Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945. Вильгельм Хёттль
стали собирать компрометирующие материалы против «Канариса и его лавочки».
Говоря о профессионализме Канариса, следует подчеркнуть, что он был скорее бременем, чем человеком, внесшим ценный вклад в военную разведку. Недостаточный интерес, проявлявшийся им к организационным вопросам, скоро перерос в тормоз.
Его постоянные инспекционные поездки вызывали опасения и даже страх у его подчиненных, поскольку он устраивал кутерьму, переворачивая все вверх дном, оставляя после себя хаос. Начальники отделов, знавшие о его стиле работы, вслед за адмиралом посылали в проверявшиеся подразделения своих офицеров для наведения надлежащего порядка после его отъезда, невзирая на указания, данные им. Это не было связано ни с каким риском, так как Канарис никогда не интересовался, выполнены ли его указания, занятый каким-либо новым делом.
Его стремление быть постоянно занятым превратилось со временем в навязчивую идею, которая нашла свое воплощение в непрекращавшихся командировках. Канарис не мог сидеть спокойно на одном месте, и чем старше он становился, тем более возрастало в нем стремление к путешествиям. Он объездил все территории, находившиеся под немецким владычеством, пересекая континент из конца в конец. Времени для общения с семьей у него таким образом не оставалось, хотя его жена и дочь были ему преданны. Даже на рождественские праздники он был, как правило, в пути, хотя особой необходимости в той или иной поездке не было.
Такая сверхзанятость сопровождалась у него отсутствием всякого интереса к человеческому общению. Человек, заимевший привычку оказывать помощь кому угодно, не преследуя никаких собственных интересов, сторонился людей, но обожал своих собак. Таксы адмирала установили террор во всей округе. Он очень заботился о состоянии их здоровья, и они значили для него гораздо больше, чем любое человеческое существо. Малейшее недомогание одной из его любимиц приводило его в состояние депрессии, оказывая отрицательное воздействие на отношение к работе. Где бы он ни был, в Германии и даже за рубежом, он ежедневно звонил, справляясь о собаках и интересуясь, как и чем их кормят и как они себя ведут. Шеф испанской секретной полиции был весьма удивлен, когда ему представили запись телефонного разговора адмирала из Танжера с Берлином. Он-то рассчитывал получить интересную политическую информацию, а разговор велся только о таксах. Лишь незначительная часть разговора была посвящена служебным делам, но адмирал использовал такие выражения, что непосвященному человеку было трудно что-либо понять[47].
Он не поддерживал отношений с людьми, не любившими собак. Даже те офицеры разведки, которые представляли наиболее важную информацию, теряли значимость в его глазах, если до него доходило, что они когда-либо высказывались отрицательно о любителях собак. Присутствуя на официальных церемониях и конференциях, он не становился рядом и не останавливался в той же гостинице с теми, кто недолюбливал
Немецкий полицейский атташе в Мадриде рассказал Шелленбергу детали этого происшествия в частном разговоре, о котором тот поведал Кальтенбруннеру и мне. (