Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945. Вильгельм Хёттль
продолжал считать, что борьба против Гитлера должна вестись конституционными и морально приемлемыми методами и что преступления правящего режима не могут оправдывать подобных же преступлений со стороны оппозиции. Остер же полагал, что цель оправдывает средства, и был готов пойти на все, чтобы только избавиться от Гитлера и его приспешников.
Если дело дойдет до написания очерка или книги о немецком Сопротивлении, то личность генерала Остера следует все же рассматривать не как слишком большое приобретение для активной оппозиции. Хотя он и был человеком, склонным к конспиративной деятельности, ему не хватало твердости характера, а его ярость и безрассудство сказывались отрицательно на правильности оценки происходившего. На Остере лежит ответственность за то, что заговорщики, получая важную информацию, получали вместе с тем всякую макулатуру, что приводило их к принятию неверных решений. Таким образом, он, несомненно, внес решающий вклад в провал проводимых ими мероприятий. Да он и был неспособен к конструктивным действиям, видимо поэтому не пользуясь большим авторитетом у заговорщиков.
Что же касается Канариса, то и он испытывал яростную ненависть к Гитлеру и национал-социализму. Он даже был убежден, что любая его военная победа являлась трагедией для немецкого народа, так как с самого начала нисколько не сомневался, что Германия проиграет войну. Каждая новая немецкая победа наполняла его тревогой, поскольку, по его мнению, только затягивала войну, готовя неизбежную катастрофу. Когда генерал-фельдмаршал Роммель[49] добился необычайных успехов в Северной Африке, Канарис едва не разразился слезами, услышав эту новость. Он несколько успокоился, когда кто-то из его окружения высказал мысль, что взятые изолированно эти самые победы содержат в себе зерна неминуемого поражения.
Когда Гитлер в марте 1939 года направился в Прагу, Канарис последовал за ним, надеясь оценить там возможность чехов к военному отпору. Его разочарование, когда вследствие пассивности чехов Гитлеру удалось войти в Чехословакию без пролития крови и с триумфом, было столь велико, что он даже сказал об этом генералу Лахоузену. Канарис понимал, что этот успех позволит Гитлеру двигаться и далее по своему фатальному пути.
Канарис был готов пойти на государственную измену, но не на измену родине[50]. В этом отношении он был несогласен с Остером и Гизевиусом, которые не видели между этими понятиями никакой разницы. Как бы то ни было, Канарис не был предателем, каковым его считают многие. Полагаю невероятным, чтобы Канарис мог передать противнику какую-либо информацию и разгласить военную тайну.
Вообще-то кажется невероятным, что Канарису удалось оставаться на своей должности аж до конца февраля 1944 года, хотя его политические взгляды не составляли тайны, а сама организация дискредитировала себя в глазах нацистского режима. Он обладал несомненным влиянием, благодаря своему выдающемуся интеллекту и неприкрытой лести, на начальника
Роммель Эрвин (1891–1944) – немецкий военный деятель, генерал-фельдмаршал. Родился в Хайденхайме близ Ульма. Принимал участие в Первой мировой войне, затем служил в рейхсвере – командир полка и преподаватель военного училища. Познакомился с Гитлером в 1935 г. В 1938 г. – командир батальона его личной охраны. В 1940 г. – командир танковой дивизии, а в 1941 г. – командир Африканского корпуса. За свои успешные действия в Африке получил прозвище «лис пустыни». В 1943 г. – командующий группой армий в Северной Италии и в 1944-м – на севере Франции. Был замешан в заговоре против Гитлера, но активной роли не играл. После провала покушения принял яд, однако похоронен с воинскими почестями.
По мнению Канариса и многих офицеров, между понятиями «государственная измена» и «измена родине» была большая разница. Под первым они понимали заговоры и выступления против режима, включая действия против главы государства. Под вторым – передачу государственных секретов противнику. Большинство офицеров было готово пойти на «государственную измену» и лишь немногие – на «измену родине». (