Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант). Эдвард Гиббон
из тел тех несчастных людей, которых им было разрешено терзать, считалось решающей, хотя и не из ряда вон выходящей победой религии и много раз упоминается древними апологетами христианской веры как самое убедительное доказательство ее истинности. Этот жуткий обряд обычно проводился публично, при большом числе зрителей; больной становился здоров благодаря чудесному дару или умелому искусству изгоняющего, и все слышали, как побежденный демон признавался, что он – один из вымышленных богов прошлого, которые нечестиво присвоили себе право принимать поклонение от людей. Но чудесное исцеление болезней, даже самых застарелых или причиненных потусторонними силами, перестанет нас удивлять, если мы вспомним, что во времена Иренея, то есть примерно в конце II века, воскрешение мертвых считалось вовсе не таким уж необычным событием, что чудо часто происходило в необходимом случае, если все верующие местной церковной общины много постились и совместно молились, и что люди, возвращенные их молитвами к жизни, после этого по многу лет жили среди них. В такое время, когда вера могла хвалиться столькими чудесными победами над смертью, трудно понять скептицизм тех философов, которые продолжали отвергать и осмеивать учение о воскрешении. Один знатный грек сделал этот вопрос основным в споре между религиями: он пообещал Феофилу, епископу Антиохии, что немедленно перейдет в христианство, если будет иметь удовольствие увидеть хотя бы одного человека, который действительно воскрес из мертвых. Однако же достойно внимания, что представитель самой древней восточной церкви при всем желании обратить в христианство своего друга посчитал за лучшее не ответить на этот честный и разумный вызов.
Чудеса первоначальной церкви уже после того, как прошли проверку временем, недавно оказались под ударом исследователей, очень свободных и изобретательных в своих изысканиях; эти изыскания, хотя и встретили самый благосклонный прием у публики, потрясли и возмутили все духовенство и нашей церкви, и всех остальных протестантских церквей Европы. Наши неодинаковые мнения по этому вопросу зависят от любых конкретных доводов гораздо меньше, чем от привычки к учебе и размышлению, и прежде всего зависят от того, какую степень достоверности мы привыкли требовать от доказательства подлинности чуда. Обязанности историка не требуют, чтобы он изложил здесь свою личную позицию в споре на столь деликатную и важную тему, но он не имеет права скрыть, что ему трудно выбрать среди теорий такую, которая могла бы примирить интересы религии и науки, правильно применить эту теорию и точно определить во времени границы той счастливой эпохи, свободной от ошибок и обмана, на которую мы охотно могли бы распространить действие дара чудотворства. Начиная с самых первых отцов церкви и кончая последним папой римским непрерывно сменяли друг друга епископы, святые, мученики и чудеса, и суеверие развивалось столь постепенно, почти незаметно, что мы не знаем, в каком именно месте должны разорвать