Таэ эккейр!. Элеонора Раткевич
многострадальные сапоги.
Эльф поднял кверху замечательно нахальную физиономию.
– А разве это кому-нибудь мешает? – осведомился он.
Тропа оказалась довольно широкой и даже удобной, но идти по ней довелось недолго – ее пересекала невесть откуда взявшаяся широченная трещина. Лерметт готов был поклясться, что на карте ничего подобного не значилось, но в горах подобные перемены – дело обычное. Вчера еще ничего такого не было – а сегодня и камни громоздятся, и тропа разъехалась трещинами – откуда только взялись! Перескочить через расщелину не представлялось никакой возможности, и за недавним подъемом последовал еще один – и опять самонадеянный эльф поднимался первым. Лерметту ничего не оставалось, как следовать за ним – вначале вверх по отвесной стене, потом по узкой тропе, почти след в след.
Эннеари шел впереди, и выражения его лица Лерметт не мог видеть, но плечи и спина эльфа особой бодростью не отличались. Лерметт стал было придумывать повод окликнуть Эннеари, чтобы совсем уж увериться, однако это не понадобилось. Эльф перескочил через небольшую трещину, обернулся и махнул рукой – дескать, прыгай сюда; лицо у него при этом было такое хмурое и нерадостное, что все подозрения Лерметта мигом ожили вновь: наверняка дурной эльф едва жив – а сам невесть зачем хорохорится, лишь бы вид оказать. И чего ради храбрится? Куда спешит? Допрыгается, что ступить не сможет.
Эннеари, не дожидаясь, пока Лерметт за ним последует, перемахнул через изрядный валун.
– Да что ты вытворяешь? – не выдержал Лерметт. – Сердце кровью подплывает на тебя глядеть.
– Что так? – поинтересовался эльф, глядя на принца замечательно невинными глазищами.
– Шею ты себе свернешь, вот что! – разозлился Лерметт.
– Как же, – хмыкнул Эннеари, – жди, пока грибы зацветут!
От неожиданности Лерметт расхохотался, да так заразительно, что и эльф сперва улыбнулся небывало солнечной улыбкой, а потом тоже засмеялся. Недавней мрачности на его лице не осталось и следа.
– Послушай, – спросил Лерметт, отдышавшись, – мне вот спросить охота… не в обиду, конечно…
– Спрашивай, – пожал плечами Эннеари.
– Это ты один такой уродился, или эльфы все вроде тебя?
– В чем именно? – прищурился Эннеари.
– В переменчивости настроения, – пояснил Лерметт. – Оно у тебя быстрей меняется, чем белка с ветки на ветку скачет.
– У тебя оно тоже не сиднем сидит, – обронил Эннеари, – а ты вроде ведь не эльф.
– Ничуточки даже не эльф, – охотно согласился Лерметт, – зато я посол, а по мне, так одно другого стоит. К тому же тревожусь я.
– О чем? – поинтересовался Эннеари.
«Да о тебе, дураке!» – хотелось закричать Лерметту, однако сказал он иное. По крайности, то, что он произнес вслух, ложью не было – эти мысли тоже вызывали у него тревогу.
– О посольстве своем, – помедлив, ответил он, чуть отворотясь. – Мне ведь даже и с тобой говорить неуютно: все время боюсь что-нибудь этакое сморозить.