«На Москву». Из истории белой борьбы. В. Х. Даватц
генеральский чин».
Я внутренне похолодел от такой возможности, но, овладев собою, приложил руку к козырьку и, придерживая левой рукой шашку, отрапортовал, как полагалось:
– Ваше Превосходительство, подпоручик Даватц представляется по случаю производства в первый офицерский чин…
Лицо Баркалова было серьезно и строго. Но лишь только кончил, он улыбнулся мягко и приветливо и подал мне руку.
И припомнился мне Ростов. Вагон дивизиона, стоящий на путях, на берегу Дона. Столовая, уютная и элегантная. Я сижу в столовой и жду полковника Баркалова. Я только что решился на последний шаг – поступить в армию. Я – в штатском костюме и неловко чувствую себя в военной среде. И вот выходит он, высокий полковник с Георгиевским крестом, подает мне руку и говорит:
– Я вас принимаю вольноопределяющимся и зачисляю на тяжелый бронепоезд «На Москву»…
Теперь, я – офицер – стоял перед генералом. Уже не на родной почве, но где-то в галлиполийском лагере.
И стоял опять новичком, на пороге вступления в новую фазу жизни.
17 февраля. Накануне этого дня я спал тревожно. От холода завернулся в плед с головою. Открытые глаза видели черную тьму и за этой тьмою рисовался завтрашний день.
Завтра будет у нас Врангель.
Тяжело было последнюю неделю. Дул без перерыва холодный норд-ост. Тучи, как хлопья грязной ваты, закрывали горы. Холод, пронизывающий и проникающий всюду, сковывал движения, сковывал самую мысль.
И вот, эта неделя кончалась. Завтра, на Сретение, приедет он и скажет свое слово, и ободрит, и осветит наши сумерки…
Под утро пошел дождь. Потом перестал. Глина разлезлась. Явилась даже мысль: будет ли парад? Небо было покрыто тучами, и каждую минуту готов был пойти дождь. Дул по-прежнему ветер.
Наших уже выстроили на плацу, как раз перед нашим дивизионом. Уже подходили другие части, выравнивались и строились. Наступало оживление, столь характерное перед парадом. Все уже готово. Войска замерли. Где-то далеко, a потом ближе и ближе, раздался возглас:
– Едет…
И через минуту из-за крутого поворота за бугорком появился автомобиль, и Главком, в сопровождении лица свиты, вышел из автомобиля. Как всегда, его движения нервны и порывисты. Как всегда, он головою выше всех окружающих. Два кинематографщика уже поймали его в аппарат и вертят рукоятку. Врангель подходит к корниловским знаменам.
И вот тут произошло это, неожиданное и такое простое, которое было ясно каждому солдату. Едва только Главнокомандующий подошел к корниловцам, разорвались тучи, и яркое солнце залило своим светом всю обширную долину. Это было поистине изумительное зрелище. Никакой, самый искусный, декоратор не мог создать большего светового эффекта. Яркое солнце благословляло Главкома и его войска. Тучи скрывались при его приближении. И когда в ответ на его приветствие войска закричали «ура» – вырвалось это «ура» из тысячи грудей, как привет ему, благословленному солнцем, ему – единственному, кто может спасти нас и, сохранив нашу честь, вывести нас из галлиполийского плена.
Главком обходил